Народный артист России Лев Прыгунов родился
23 апреля 1939 года в семье биолога и преподавателя литературы. Детство прошло в Алма-Ате. После окончания ЛГИТМиКа работал в Центральном детском театре в Москве, в драматическом им. Станиславского, в Театре-студии киноактёра. Пишет стихи. Издал книгу воспоминаний «Сергей Иванович Чудаков и др.».
- Лев Георгиевич, говорят, всё начинается с детства. Каким оно было у будущего знаменитого артиста и художника?
- Экзотическим и весёлым. Целыми днями бродили по горам с пацанами, как настоящие Маугли.
- По стопам отца, биолога, не собирались пойти?
- Собирался. С отцом, к сожалению, общался всего лишь десять лет — он разбился в горах, однако и за это короткое время многому успел меня научить. После школы я поступил в пединститут на биологический факультет, однако через два года понял, что всю жизнь этим заниматься не смогу. Уехал в Ленинград, поступил в театральный институт. Быстро обжился в большом городе, обзавёлся друзьями.
- У вас была там своя компания?
- Ещё какая! Благодаря поэтам Владимиру Уфлянду и Михаилу Ерёмину попал в самую элитную поэтическую богему, где царили Бродский, Найман, Рейн, Лифшиц.
- Слышала, что вы вместе с Бродским напечатались в каком-то журнале. Что вы написали?
- Это был «Костёр», в котором выдающийся поэт зарабатывал на жизнь. Однако я сам ничего не писал, а занимался тогда переводами сказок с английского. Их и напечатали.
- После эмиграции Бродского вы с ним больше не встречались?
- Встретились мы через пятнадцать лет, в 1987-м. Я тогда впервые был в Америке и три дня гостил в доме поэта. Потом он мне присылал свои новые книги с автографами. А всем своим ленинградским друзьям подарил по экземпляру своей Нобелевской речи. Было их всего 300, у меня — за номером 33.
- Чем притянула вас Москва?
- Воспринимал её как роскошный город. Он такой огромный, что всех принимает и можно несколько раз начинать всё с чистого листа. В отличие от Ленинграда, где всё про всех помнят. Покорять столицу я отправился в 1962 году, после окончания Ленинградского института театра, музыки и кинематографии. Хотя в Ленинграде приглашали сразу в два театра. Однако в это время мне предложили сняться в главной роли в картине «Утренние поезда».
- Это ваш первый опыт в кино?
- Нет, дебютировал я в 1961 году в картине «Увольнение на берег».
- А вскоре началось сотрудничество с западными кинематографистами?
- Да, в 1964-м пригласили в советско-итальянский фильм Джузеппе де Сантиса «Они шли на восток». На съёмках, как тогда полагалось, присутствовали сотрудники КГБ, какие денно и нощно следили, чтобы русские не общались с итальянцами после съёмок. Я играл одну из главных ролей — итальянца. И как же было не общаться с коллегами? Вышел, что называется, за флажки и стал невыездным. В 1965 году не выпустили в Италию сниматься в фильме «Тристан и Изольда», в Данию — на съёмки в «Красной мантии». Без работы не сидел, снимался на Одесской и Киевской киностудиях, в театре играл.
- Однако всё-таки удалось и за границу вскоре попасть…
- Да, пригласили на съёмки в румынскую ленту «Тоннель». Подошёл на «Мосфильме» иностранец и спрашивает: «Ты Прыгунов?» Следующие вопросы: «Ты не алкоголик? Не сумасшедший?». Пришлось признаться, что это я, однако не алкоголик и не сумасшедший. Он говорит после этого: «Будешь у меня сниматься». После съёмок в Румынии вход на «Мосфильм» мне перекрыли. Даже не прислушались к Сергею Герасимову, который пытался замолвить за меня словечко. Однако вмешался его величество случай. Один влиятельный в то время во многих московских кругах одессит, с которым мы случайно познакомились в «Национале», позвонил кому надо, и человек, который меня мордовал, встретил с распростёртыми объятиями: «Лев Георгиевич, наконец-то вы с нами!».
- И началась целая серия ролей, какие принесли вам не просто широкую известность, а громкую славу: лётчик авиаполка «Нормандия — Неман», Ромашка в «Освобождении», Никифоров в сериале «Рождённая революцией» и романтичный Виталий в «Сердце Бонивура». Это было отмщением гонителям?
- Ни о каком отмщении я не думал. И уж тем более о славе. Просто делал то, что мне интересно.
- Однако есть у вас и второй «интерес» — живопись? Это увлечение возникло спонтанно или были предпосылки?
- Как вы справедливо заметили в начале нашего разговора — всё начинается с детства. Рядом со мной жила в Алма-Ате эвакуированная очень хорошая художница Елена Ивановна, фамилию которой, увы, запамятовал.
Я успел освоить только натюрморт, потому что она вскоре уехала. Если бы дольше занимался, наверное, сразу бы стал художником. А так шёл к этому длинной дорогой.
- О вашей первой выставке в начале восьмидесятых вспоминают до сих пор. А с чего она началась?
- С первого рисунка, сделанного в 1971 году в Германии. Часа четыре рисовал маленькое деревце. Где-то до сих пор хранится это несовершенство. А вскоре оказался на съёмках фильма «Пётр Рябинкин» в Вильнюсе, и город так меня впечатлил своей красотой, что быстренько купил альбом, нарисовал прекрасный старинный католический храм. Тогда же начал осваивать темперу, гуашь. В Москву привёз около двухсот работ. Потом подружился с художниками, учился то у одного, то у другого. Один из моих кумиров — Олег Целков, который живёт в Париже, мы поддерживаем отношения. Первая экспозиция моих работ состоялась в 1981 году в московском кинотеатре «Ударник». Потом были персональные выставки в Москве, Санкт-Петербурге, в Калуге, в Лондоне. Работы приобрели частные коллекционеры из Америки, Англии, Франции.
- А как вы определяете свой весьма необычный стиль?
- Как энергетический реализм. Работая над холстом, я беру у вещи, которую изображаю, взаймы её энергию. Работу считаю законченной, когда она начинает захватывать в плен, заставляет всё пристальнее вглядываться в неё.
- Вы считаете себя профессиональным художником?
- Безусловно. Ведь я могу своей живописью содержать семью. Дачу, например, возвёл на деньги от продажи картин.
- Восточная философия, которой давно увлекаетесь, влияет на творчество?
- И на творчество, и на жизнь. Я — христианин, дед, кстати, был священником, однако одновременно следую и восточному мировоззрению. Хорошо изучил и Евангелие, и Веды. Восточная философия дала возможность мне в понимании природы, китайская гимнастика помогает держать себя в хорошей физической форме.
- У человека, актёра Льва Прыгунова есть незыблемые принципы?
- Как у каждого нормального человека. Мои — не врать, не воровать, не изменять себе, жить вольно, делая только то, что нравится. И не сниматься во вредных фильмах.
- Режиссёр Роман Львович Прыгунов снимает вас в своих картинах?
- Да, я снялся в картинах сына «Индиго» и «Одиночество крови».
- Ваш яркий дебют связан с Севастополем — именно здесь снималась картина «Увольнение на берег». На Севастопольском кинофестивале вам вручили приз «За верность Севастополю». Ностальгические чувства испытываете к этому городу?
- Никакой ностальгии нет, просто очень люблю Севастополь, как, думаю, все русские люди. С ним у меня многое связано. Скорее, ностальгическое чувство испытал по давно ушедшей молодости, когда снова посмотрел фильм «Увольнение на берег». Крым очень люблю, еду всегда с удовольствием.
Людмила ОБУХОВСКАЯ.
По материалам информационного агентства Крымская правда 
