Комплексное освоение природных богатств после Великой Отечественной войны помогло повысить удельный вес энергетических отраслей в народном хозяйстве, увеличить темпы экономического роста, поднять жизненный уровень людей. Страна многим была обязана геологам. Им посвящали стихи, про них пели песни. Профессия геолога стала одной из самых популярных и романтичных. Владимиру Полеванову, известному общественному деятелю и предпринимателю, академику Российской академии естественных наук (РАЕН), доктору геолого-минералогических наук, она дала целеустремлённость и жизненную твёрдость, какие помогали ему выходить из самых тяжёлых ситуаций.
Поэтому нынешнее положение дел в геологии мы и решили обсудить с этим необычной судьбы человеком, начавшим трудовую карьеру горным мастером на Колымских приисках, а спустя 23 года на посту вице-премьера и председателя Госкомимущества предпринявшим попытку изменить социально-экономический курс страны.

— Владимир Павлович, как бы вы охарактеризовали сегодняшнее положение в геолого-разведочной отрасли? Помогли или нет ей проведённые реформы?

— Положение в этой отрасли аналогично происшедшему в других отраслях. Как и по всей стране, от социалистических методов хозяйствования мы ушли, но к методам принципиально новым, основанным на рыночных механизмах, цене, конъюнктуре, до конца так и не пришли. К геологам это относится в первую очередь. Им тяжелее, чем другим работникам, потому что приходится иметь дело с природой, точное планирование здесь даже теоретически невозможно. В советское время, когда был большой фонд легко открываемых крупных месторождений, эта проблема решалась благодаря размерам финансирования и объёмам эксплуатирующих организаций.

Сейчас ситуация изменилась в худшую сторону. Но для того, чтобы улучшить положение дел в отрасли, добиться её реорганизации, требуется отказаться от некоторых устойчивых мифов, какие вошли в сознание россиян. Плохо то, что их разделяют и в чиновничьей среде, в том числе в минприроды. Самый распространённый миф заключается в том, что наша страна располагает несметными минерально-сырьевыми богатствами. Да, так было, когда существовал СССР. Советский Союз располагал всеми природными богатствами, кроме бокситов (важнейшей алюминиевой руды), что территория страны не очень благоприятна для образования этих полезных ископаемых. Их мы закупали в Гвинее, других африканских странах, Новой Каледонии, на Кубе.

С распадом СССР за пределами России остались в реальных условиях весь хром — в Казахстане, 80% урана — он находится в Узбекистане, Казахстане, на Украине. Весь марганец остался на Украине и в Грузии, ртуть — на Украине, около 40% золота — в Узбекистане и Казахстане и т.д. Даже железа потеряли 30% от того, что было в Союзе. Сейчас мы занимаем первое место в мире по объёму только двух полезных ископаемых — железной руды (несмотря на то, что часть наших железорудных бассейнов, в частности в Криворожье, отошла Украине) и газа. По нефти мы влачим жалкое существование: нас опережают Саудовская Аравия, Иран, Ирак, Венесуэла, Кувейт…

— А ведь было время, когда нефтедоллары держали на плаву нашу экономику…

— Сейчас же ситуация с этим энергоресурсом тяжелейшая. По большому счёту, нам пора прекращать экспортировать нефть. Мы почти проели то, что заработали в советское время, а серьёзных новых открытий пока нет. Средний размер открываемого нефтяного месторождения за 10 лет упал с 7,4 млн. тонн до 1,3 млн. тонн. 45% нашей нефти берётся с мелких и средних месторождений.

— Но мы ведь не можем прекратить экспорт нефти в одночасье?

— Сейчас не можем. Но нельзя строить внешнеэкономическую деятельность, основываясь на мифах. В частности, на том, что Россия — нефтяная страна. Ещё раз подчёркиваю: мы — газовая и железорудная страна. Второй миф: дескать, достаточно нарастить объёмы, увеличить финансирование, и тогда недра могут быть изучены молниеносно, и мы получим любые открытия и результаты освоения недр.

Советская геологическая школа была одной из самых лучших в мире по изучению территорий. Так досконально, как мы, данную работу не проводили нигде. По сути, вся территория СССР, а тем более России, была объектом разнообразных геологических изысканий. Это относится к таким областям, как геохимия, геофизика. Проводились различные поисковые, поисково-оценочные работы, в том числе с использованием космоса. Мы изучили абсолютно всё, что было возможно на тот промежуток времени, превзойдя другие страны.

— Безусловно, была проделана большая работа. Но ведь ею не исчерпываются поисковые работы и геологические разработки?

— Мы не исключаем возможности новых находок на морском дне, на шельфе, в Антарктике, на островах. В советское время была дана предварительная оценка россыпи золота и рудного золота на острове Большевик. Это настоящий кладезь золота!

— Но разработки его пока не ведутся?

— Там очень тяжёлые условия. Сначала требуется в полном объёме завершить разведку. Далее. Олово новосибирских островов, прибрежно-морское. Его наличие установлено, там также разведку можно проводить, а потом добычу. Абсолютно правильный шаг — проявляемый нами в последнее время интерес к Арктике. Что именно она способна дать единственный прирост нефти, газа и новых твёрдых полезных ископаемых. Новая Земля ещё недостаточно изучена.

Битва за Арктику будет тяжелейшей, что на её ресурсы находится немало претендентов. Мы должны быть готовы защищать российскую Арктику, в том числе и военным способом, если дело дойдёт до открытой конфронтации. По сути, все мировые и локальные конфликты имеют экономическую природу, в основе их лежит борьба за ресурсы. Сейчас мы создаём в Арктике военные базы, и это, на мой взгляд, правильное решение.

Повторюсь: нарастив объёмы работ и увеличив финансирование, мы не увеличим автоматически количество извлекаемых полезных ископаемых. Как и во всём мире, требуется серьёзно заняться переоценкой, разведкой и поисками на глубоких горизонтах. Работа предстоит тяжёлая. Что значит переоценка? Это, как правило, вовлечение в эксплуатацию бедных месторождений, какие нуждаются в другой технике. К примеру, в штате Невада эффективно отрабатываются золотые месторождения с содержаниями 0,15—0,17 грамма благородного металла на тонну породы. Миллионы тонн они вынуждены перерабатывать, чтобы получать какие-то первые сотни килограмм золота. Каким образом обеспечивается рентабельность? Во-первых, резко сокращено количество техники, которая там работает. Задействованы самосвалы, какие в состоянии перевозить 600 тонн, экскаваторы, какие за раз грузят 100 тонн. Высокая механизация даёт основания экономить на зарплате, которая составляет около 60% затрат в ходе производственного процесса. Один водитель перевозит объём грузов больший, чем при низкой механизации, когда водителей было 10. На фабрике работают не 100 человек, а 10.

— Что мешает работать таким образом в российских условиях?

— У нас нет высокомеханизированной системы добычи, подобно американской, не производятся такие, как у них, самосвалы. В Белоруссии выпускаются машины, способные перевозить 130 тонн, так что используем технику партнёров по Союзному государству. Для перевозки упомянутых 600 тонн нам требуется привлечь 6 самосвалов и 12 водителей, если работать в две смены. Из-за отсутствия высокотехнологического производства нам очень трудно разрабатывать бедные месторождения. А ведь все открытия последнего времени сделаны за счёт бедных и сверхбедных месторождений. Вовлекаются гигантские запасы руды. Например, на одном из месторождений, чтобы добывать 5 лет подряд по 100 тонн золота, приходилось перерабатывать по 50 миллионов тонн руды. Мы уже 10 лет защищённые запасы в Наталке (Магаданская область) с содержанием 1,20 грамма на тонну руды не можем вовлечь в эксплуатацию, что не располагаем спецтехникой и сверхмеханизацией.

— Роснедра выступили с предложением: создать специальный комитет по геологии, независимый от минприроды, который будет заниматься всем спектром геологических вопросов — от обеспечения госзаказа на геологоразведку недр до проведения научных, практических, геологических работ за счёт бюджетных средств. Другое альтернативное предложение выдвинуто минприроды. Это ведомство хотело бы создать госкорпорацию «Геологоразведка» на базе геологических федеральных государственных унитарных предприятий, подконтрольных Роснедрам и Росимуществу. Как вы относитесь к этим предложениям?

— Я поддерживаю предложение выделить геологию в отдельную отрасль. В советское время так оно и было, в союзном масштабе и республиках существовали министерства геологии. И сейчас такое министерство требуется, в его ведении должен быть чётко очерченный круг вопросов. Проблемы водного, лесного хозяйства имеют свою специфику, и путать их с геологией не стоит.

Что касается создания госкорпорации, то это частность. Вначале требуется создать руководящую структуру, которая бы занялась только геологией. Но, если эта структура будет управлять с помощью принятых в наше время методов, никакого прорыва, принципиальных изменений в отрасли не будет. Мы должны учитывать наличие такой проблемы, как недостаток квалифицированных специалистов.

Раньше существовала система подготовки кадров, были резервы на выдвижение специалистов, управленцев всех уровней, случайные люди на ответственные должности не назначались. Сейчас эта система порушена, а новая не создана. Поэтому, повторюсь, в первую очередь министерство должно решить задачу комплектации опытными специалистами самой структуры. Учитывая, что ситуация в геологии у нас сейчас тяжелейшая.

Если вместо министерства будет создан комитет, он также должен входить в состав правительства, непосредственно подчиняться премьеру или одному из его замов. Во всём остальном это должна быть независимая структура, которая будет заниматься геологией и воспроизводством минерально-сырьевой базы.

— Но глава Роснедр Анатолий Ледовских обозначает спектр деятельности нового комитета довольно широко…

— В первую очередь комитет (или министерство) должен заняться геологией. Если возникнет необходимость в геологоразведке, комитет создаст структуру для проведения необходимых работ.

Самое главное — требуется менять принципы руководства недрами. Что это означает? Мы должны в обязательном порядке иметь долгосрочную программу развития всей экономики страны — то, чего у нас нет. Знать, какие металлы и в каком количестве нам понадобятся — на десять, двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят лет. Без такого подсчёта трудно будет что-либо планировать. На данный промежуток времени требуется отследить ценовую конъюнктуру. Скажем, понадобится 1000 тонн золота на 20 лет. Цена его в 20-летней перспективе будет, допустим, 1000 долларов или 2000 долларов за унцию. Требуется «разверстать», сколько денег и какое количество экономически рентабельного золота потребуются в определённое количество времени.

Наша обеспеченность составляющими минерально-сырьевой базы и конъюнктура их добычи разные. Ситуация с оксидами редкоземельных элементов, нефтью, газом, ураном, железной рудой, полиметаллами меняется достаточно часто. Вот почему мы должны чётко представлять, когда, скажем, нам не будет хватать миллиона тонн свинца, чтобы вовлечь в эксплуатацию определённое месторождение.

Два месторождения в Читинской области давно уже распределены, но в эксплуатацию не вовлекаются. Мы потеряли промышленный сектор, не можем порадовать приборостроение. Для разведки недр в реальных условиях все нормальные геологические приборы приходится покупать на Западе за бешеные деньги. Отсутствует геонавигация, не разрабатываются отечественные геологические программы. Отечественные компьютерщики уезжают за рубеж и разрабатывают там программы, какие стоят большие деньги. К примеру, за одну программу «Макромайн», строго лицензированную, которой пользуются российские геологи, приходится платить около миллиона рублей.

Раз мы потеряли геологическую науку, приборостроение, новое министерство должно заняться координацией усилий по их восстановлению. Вначале требуется определить научные приоритеты и в зависимости от этого — приоритеты по полезным ископаемым. Укреплять тот научный сектор, в рамках которого будут решаться искомые задачи. Далее — реанимация приборостроения: что требуется нам сделать, чтобы стать самодостаточными в этой области. Наших учёных вполне достаточно, чтобы «закрыть» её. После этого надо заняться программным обеспечением. Изучается конъюнктура и детально определяется, какие полезные ископаемые, по какой цене будут исследоваться. И только после этого организуется подразделение. Создавать его до того, как будут решены вышеупомянутые задачи, — всё равно что ставить телегу впереди лошади.

Новое министерство должно будет уделить внимание так называемым юниорским (молодым) компаниям. Крупные компании определяют основные процессы в геологии. Но они работают с минимальным риском, что данную ношу взвалили на себя маленькие, мобильные, но очень хорошо оснащённые компании, какие перепродают разведанные запасы крупным компаниям. Разведка и поиски месторождений — чем занимаются юниорские компании — это и вправду задачи с максимальным риском. На мой взгляд, в повестке дня сейчас стоит оформление размера объекта, права на его продажу быстро и по упрощённой схеме. То есть создание института юниорских компаний в России, какие должны заняться воспроизводством минерально-сырьевой базы.

— Владимир Павлович, известно, что вы долгое время работали на Дальнем Востоке, прошли все ступени иерархической лестницы в геологии. Как академик РАЕН, придаёте большое значение этому региону, выделению стратегических задач его развития. Как геолог-практик, находите возможность в составе ряда компаний проводить исследования природных ископаемых…

— Данные работы проводят компания «Рифей» — в Бурятии, компания «Станголд» — на Становом хребте в Амурской области.

— Вы продолжаете верить в Дальний Восток, и это поддерживает тех, кто отчаялся и теряет данную веру. Ведь в регионе осталось шесть миллионов жителей. Способны ли они удержать данный край?

— Удерживают его не шесть миллионов жителей, а вся мощь страны. В первую очередь ядерная мощь. Пока Россия ядерная держава — она в состоянии удержать любую свою территорию. Наша военная доктрина должна включать концепцию превентивного ядерного удара. Любой горе-политик, который даже в мыслях хочет поживиться за счёт российской территории, должен знать: мы оставляем за собой право, в случае если посчитаем, что угроза значительна, не дожидаться, пока на нас нападут, подвергнуть ядерной атаке потенциального агрессора.

Дальний Восток надо развивать: это стратегически важный регион нашей страны, здесь находится львиная доля полезных ископаемых. В Европейской части кроме запасов железа по сути ничего серьёзного нет. Западная Сибирь — это нефть и газ. Дальний Восток — олово, золото, вольфрам. Забайкалье — молибден, свинец, цинк и т.д.

— Какие, на ваш взгляд, месторождения природных ископаемых в восточной части страны нуждаются в разработке в первую очередь?

— Требуется в первую очередь заняться Томтором — редкоземельным месторождением в Якутии. Редкоземельные элементы занимают по совокупности 15 мест в Периодической системе Менделеева. Современную цивилизацию невозможно представить себе без компьютеров, ноутбуков, телефонов и т.д. Все данные изделия произведены из редкоземельных элементов. Ныне первое место в мире по наличию земель с этими элементами — «редкими землями» — занимает Китай, его можно даже назвать монополистом в этой области. Бразилия, которая также имеет такие месторождения, сейчас почти прекратила добычу редкоземельных элементов по экономическим причинам. Третьей страной, располагающей «редкими землями», является Россия.

Как только мы начнём добывать редкоземельные элементы в заметных количествах (а это может произойти в течение двух-трёх лет), нам придётся кооперироваться с Китаем — для того, чтобы не обваливать мировой рынок и диктовать единую цену.

Дальний Восток — это не только край полезных ископаемых. Отмечу феномен Амурской области, в четырёх районах которой есть натуральный чернозём. Эта область при элементарных вложениях может кормить весь Дальний Восток. Я убедился в этом, когда работал её губернатором до назначения вице-премьером в 1994 году. Развитию хлебопашества способствовало то обстоятельство, что основную массу переселенцев, приехавших сюда ещё до революции, составили выходцы с Украины. Здесь даже названия населённых пунктов перекликаются с украинскими.

— Тяжёлое положение, сложившееся на Дальнем Востоке, заставило власти предержащие в последние годы уделить внимание этому региону. Создание министерства РФ по развитию Дальнего Востока в 2012 году, проведение саммита АТЭС во Владивостоке, попытки организовать кампанию по переселению в данные края жителей других регионов страны… Всё это позволяло россиянам не упускать из поля зрения жизнь восточного форпоста страны, но коренным образом положение дел не изменилось. Возлагаете ли вы, как учёный-геолог, надежды на государственную корпорацию «Геологоразведка», которую предлагают создать некоторые учёные, полагая, что тогда положение дел в федеральной и региональной геологии изменится?

— Повторюсь: госкорпорация — это вторичный вопрос. А первична разработка нормальной стратегии. Это отголоски старого мышления: создадим специальную структуру, она всё сделает. Не сделает! Не надо стремиться разведывать всё мыслимое, не имея чёткого представления, чем мы располагаем, куда движется мир, во что нам обойдутся новые разработки. На нашей территории остались бедные глубокозалегающие месторождения, для освоения которых нужны большие деньги. Так, может быть, России дешевле продолжать покупать алюминий и приобретать цинк в пределах Таможенного союза, например, в Казахстане, чем развивать новое направление? Может, и марганец проще брать где-то на стороне, скажем в ЮАР — мировом монополисте по наличию этого химического элемента?

Конечно, госкорпорация будет осваивать деньги, доказывать необходимость новых вложений. Насколько они будут обоснованы? Мы опять ставим телегу впереди лошади. Требуется вначале создать министерство (или комитет), которому дать год или полтора на разработку стратегии. В ней будет отмечено, какие отрасли мы собираемся развивать, сколько будет стоить разработка того или иного полезного ископаемого сейчас и в 5—10-летней перспективе. И только после этого определимся, какие структуры требуется создавать. Можно предположить количество программ по развитию природных ископаемых: их около 10. По нефти, газу, железу, урану, золоту, свинцу, цинку, меди, вольфраму, молибдену…

Нужно чётко знать: разведываем мы тот или иной металл или покупаем? Если разведываем, то сколько и когда, в каких регионах? В обязательном порядке требуется выделить центры роста. Должна быть обдуманная стратегия развития отрасли. У нас в промежуток времени «реформ» были случаи, когда закрывали молибденовые рудники. В 1995-м, 1997-м, 2000 году. После этого пятиэтажный дом с 60 квартирами в населённом пункте можно было купить за тысячу долларов. Но его никто не брал даже за данную цену. Где взять деньги, если из 20 тыс. населения осталось 500?

Российские рабочие посёлки напоминали тогда американский Детройт, который стал вымирать, когда Соединённые Штаты перебросили своё автомобилестроение в Китай и другие зарубежные страны. Ныне это город-призрак, на него смотреть страшно.

— Давайте резюмируем. Что требуется геологической отрасли для подъёма?

— Вначале — придание геологической отрасли отдельного статуса. Далее — разработка целевых стратегических программ. Определение ценовой конъюнктуры.

Затем — определение механизма, который будет реализовывать вышеупомянутое. Покупаем или разведываем, добываем, продаём, меняемся. Хозяйственный подход.

— Как вы оцениваете тот крен (хоть и небольшой) в сторону государственного регулирования в экономике, который наметился в последнее время?

— На мой взгляд, государственное регулирование — не панацея… Те же юниорские компании, какие во всём мире дают львиную долю информации о запасах недр, могут реализовать свои проекты и у нас. Создайте им условия, выделите им льготные кредиты (то, чего у нас нет), и процесс пойдёт.

Если дело не ограничится только разговорами. За примерами далеко ходить не приходится. Так, мы бесконечно убеждаем друг друга о необходимости развития малого и среднего бизнеса, создания для него льгот, но дальше разговоров дело не идёт. Президент на всех «мостах» говорит: да, надо его развивать, а на самом деле всё усложняется, и чиновничья рать как совала палки в колёса малому бизнесу, так и продолжает это делать.

По материалам сайта КПРФ