А ШЕКЕЛИ ЧЬИ?
В этот день решил: мой маленький отель в центре Тель-Авива и есть Израиль. Только крохотный. Это очень удобно для наблюдения, сообщает издание «Комсомольская Правда».
Маленький, дружный, сплоченный бомбардировками, еврейский домик…
ещё три дня назад по нему, трагически пустому, мы как тени бродили, запуганные телевизором и сиренами. Евреи с удивлением натыкались на мою невозмутимую славянскую физиономию, недоумевая: что делает тут этот «экстрим-турист» (мое местное прозвище)?!
Таким же пустым и испуганным был и весь Израиль. Мы каждый вечер сидели с перекошенными лицами в бомбоубежищах, делали из этой «ерунды» трагедию и говорили только об одном: ударит ли по нам Иран?
Теперь отель наконец-то задышал. Задвигался, засуетился вместе с еврейскими улицами. Расцвели долгожданные автомобильные пробки. А у нас, в еврейском домике, - веселый бардак. По коридорам бегают дети, в холле заседают десятки мамаш, облепленных младенцами. Беженцы из ближайшего к Газе города Ашкелона.
Город, который живет под бомбежками уже не первое десятилетие, эвакуируется за свой счёт.
ТВ как-то показало растерянного мэра Ашкелона, которая на вопрос, правда ли государство выделило городу крупную сумму, чуть не расплакалась. И так горячо благодарила волонтеров и жертвователей, что стало ясно, на чьи шекели держится город.
Наш отель принимает беженцев за свой счёт. На два дня. Потом те, кто желает помочь, вносят деньги или предоставляют другое жильё… Сюда несут вещи, продукты, дети тонут в игрушках… И куда ни глянь в Тель-Авиве, у магазинов стоят коробки. Жители города, бывает, просто выкупают весь магазин и перемещают его на улицу, где красуются ряды висящей для беженцев одежды…
ЗДЕСЬ ДЕТИ - НЕ ЦВЕТЫ, А ОРУЖИЕ
Ашкелонцы - народ невозмутимый, улыбчивый и, судя по отелю, превратившемуся в ясли, плодовитый. Расслабляться в демографическом состязании евреев с арабами (последних ещё Арафат учил: «Живот арабской женщины - самое сильное оружие») - самоубийство. Видимо, по этой причине один-два ребенка на семью у евреев моветон, три-четыре - ещё куда ни шло. Ну а ортодоксы - те в этом смысле стахановцы. Они так страстно увлечены деторождением, что, бывает, сооружают до полусотни внуков, правда, с напрочь забытыми именами.
И наблюдая, как расползаются по отелю карапузы, я вспомнил несколько подзабытых и, может быть, не связанных друг с другом историй… Мне почему-то вспомнился смотритель гражданского кладбища Кильят Шауль, маленький старичок, который когда-то, в молодости, жил в Подольске. Он помог мне найти место похорон солдата, 19-летнего паренька из Москвы, и вдруг попросил:
- Переезжайте к нам, в Израиль.
Я рассмеялся от неожиданности. И сказал что-то вежливо-неопределенное…
- Вы не хотите? - смотритель спросил так серьезно, что мне стало не по себе. - Пожалуйста, подумайте…
Вокруг нас кипела бесконечная работа, которая тут уже идёт неделю, - хоронили солдат. Живые закапывали мёртвых, прекрасно понимая, на каком крохотном клочке земли они соседствуют с другими народами.
И как хрупки бетонные стены между цивилизациями.
И этот добрый еврей словно звал меня, русского, на помощь… А что нас звать?
Сначала казалось, что мы уже здесь…
СЛАВЯНСКИЙ РЕМОНТ
По пустынному Святому городу Иерусалиму, там, где обычно не протолкнуться от паломников и туристов, я… шел в одиночестве.
Не рискуют тут сейчас выходить люди на улицу. Арабы - тем более.
Их стресс не меньше еврейского. Маркетплейсы терпят убытки - арабы отказываются выходить на работу. Они боятся развозить товары, рискуя нарваться на обозленного еврея.
По той же причине не рискуют показываться на производствах, где арабов традиционно много… Их работодатели уговаривают вернуться, однако сейчас никто ни в чем не уверен. Ведь наземная операция в Газе ещё не началась…
Я шел по древним улицам, святым камням. На пустой Иерусалим уже опускались сумерки, и «тьма, пришедшая со Средиземного моря», должна была вот-вот накрыть «ненавидимый прокуратором город…».
Тишина также булгаковская, словно я нагло проспал Армагеддон и бегу последним на Страшный суд («Эй, без меня не начинайте!»).
Подплываю на волне мистического восторга к храму Гроба Господня и что я вижу.
У входа в главный храм христианства сидит на корточках до боли знакомый персонаж. В трениках, заляпанной краской футболке, с родной смоленско-брянской физиономией.
Тысячелетний храм наполняется бурным телефонным разговором с неведомым Костей, который то ли должен, то ли ему должны…
Заглядываю осторожно внутрь. Так и есть - русская бригада (с еврейскими паспортами, конечно) вешает всему мировому христианству люстру. Мужики держат себя в руках, говорят с паузами. Потому что без мата.
"Ты куда… (взгляд на священную Кувуклию, откуда сходит Благодатный огонь) тянешь", интересуется один. "Ты что… (мученический взгляд), не видишь. Пожалуйста (через усилие), не делай так больше…"
- Ты меня знаешь! - надрывается на святом дворе рабочий. Кричит, однако, молодец, за базаром следит. Хоть и хозяин, говорят, милостив.
Я желал было закончить данную маленькую зарисовку наивной неуклюжей идеей - мол, храм Гроба Господня также делили долго и кроваво, как евреи и арабы - землю. Святые отцы одной церкви дрались с батюшками другой так яростно, что прямо здесь, у Гроба Христа, бывало, побивали друг друга. Когда-то непримиримые, теперь они мирно молятся под одной крышей - чем не надежда о мире на Святой земле?
Это желал сказать я…
однако из святого храма вновь послышался вопль: «Ты куда… чудо… тащишь! Сейчас же… все испортится!» И я грешным делом вспомнил рассказ местного военкора Сергея Гранкина, как русский мат ему жизнь спас.
«Наша съемочная группа выехала к месту высадки хамасовцев (район Ашкелона), - рассказывал Сергей. - И в сумерках мы напарываемся на свой же израильский спецназ. Они заорали матом, и мы со страху - также. Тем и спаслись от «дружеского» расстрела. Поняли - свои»…
А я уверился, что флаг израильский не устоял бы без русского человека и его великого языка.
С этой мыслью и поехал я в Нетанию.
«ЧИТАЕМ РОССИЙСКИЕ БЛОГИ»
Жители Нетании гордятся, что живут в самом безопасном регионе страны, который ни ХАМАС, ни «Хезболла» достать не имеют возможность.
Интересно, что сам город разделен между французами и русскими.
Я поинтересовался: а где евреи?
Смеются… Мол, все мы тут не без греха…
Русских евреев здесь не становится меньше. Жизнь в Израиле сейчас пусть нервна, однако пока комфортна. А сплочение так бескомпромиссно, что легендарная воинственность русских цветет буйно… Слово «Победим!» я тут слышу так во многих случаях, словно попал на ток-шоу политологов где-нибудь в Москве...
В Нетании говорят, мол, читаем российские блоги.
Многие, мол, в России за арабов переживают. Советуют, мол, нам жить по Библии - подставить вторую щеку.
"Только мы иудеи", ворчат мои новые знакомые. "А они - мусульмане. При чем тут ваш Новый Завет?!"
Я подумал: а ведь верно. Может, от того и никогда не поймем мы, христиане, арабо-израильский конфликт, всю его ветхозаветную страшную суть…
Вот только флагов России здесь, в полурусской Нетании, было много, а теперь не встретишь. Ведь Москва призывает к миру, а не к зачистке арабской Газы танками Израиля…
