Оперативный уполномоченный уголовного розыска Иван Алексеевич Древетняк служил в областном управлении милиции. В июне 1941 года, отправив жену и детей вглубь страны, он приезжает в Севастополь, где находится от начала и до конца его героической обороны.
Пост Древетняка располагался на Петровой слободке. Время было военное, беспокойное, нужд у людей предостаточно, и какой бы жгучий вопрос не мучил их, бежали к Ивану Алексеевичу. Дверь его небольшого домика была гостеприимно открыта и днём, и ночью.
Иван Алексеевич охотно приходил на помощь людям и делал это скорее по велению сердца, чем по долгу. Особую заботу и милосердие проявлял к детям осаждённого города. Творить доброе для человека было естественной потребностью Древетняка.
Был он среднего роста, немногословный, сдержанный и очень красивый. Что-то притягательное и до боли родное светилось в его глазах, полных ума и глубокого расположения к людям. Тёмные, густые волосы, зачёсанные наверх, аккуратно подстрижены, лицо светлое, выбритое, доброжелательное.
Всех, кто служил с ним, удивляли потрясающая работоспособность и железная воля этого человека.
Иван Алексеевич не ругался, не кричал, не угрожал маленькому, несчастному люду беспризорников, он просто любил их всем своим существом, был по-отцовски строг и милосерден с ними.
Древетняк не был пожарным, тем не менее он не раз выносил детей из горящих зданий.
Ему, подлинному герою обороны Севастополя, Эвелина Мешкова посвятила поэму «Подвиг».
Севастополь, тебе обязана
Стойкой верностью и добротой,
Крепко-накрепко сердцем связана
С легендарной твоей судьбой.
Детство, юность и зрелые годы –
Всё вместилось в твою ладонь:
Счастье, радости и невзгоды,
Прозы поступь, стихов огонь.
Оборона, оборона,
Дни пылающего мая,
Но ни крика и ни стона
Враг не слышит, осаждая.
Двести пятьдесят ступеней.
Что ни шаг, то смерть и голод,
Не могли поставить город
Севастополь на колени.
Треск пожаров между ночи,
Даль от копоти черна,
Жизнь без отдыха и сна,
И горят стволы, как свечи,
Тихо стонут тополя,
Раскалившись, как мангалы,
Развороченные скалы
И изрытая земля.
Как разъярённый зверь,
Пылающий дракон,
Огонь кидался в дверь,
а вылезал из окон.
Мост пламенный кидал
от крыши дома к дому,
сжигал один квартал
и полз, как уж, к другому.
Горело всё, светились между ночи
Дома, столбы, деревья и кусты,
Горели деревянные кресты.
Сражался город из последней мочи…
Бойцы врагам переграждая путь
От пуль свою не заслоняли грудь.
Стонали камни, облака дрожали,
Когда герои наши погибали.
Враг не мог понять, что люди
Могут быть сильнее скал,
Он не думал, не гадал,
Что Победа нашей будет,
Что за каждым камнем бьётся
Сердце верного верней,
И что каждый из парней
В бой с врагом заклятым рвётся.
Появился на Охотской
В это время постовой
В кожаной фуражке чёрной
С ярко-красною звездой.
Коренастый, загорелый,
В обращении простой,
С чистой доброю душой,
Тихий, собранный и смелый.
К постовому за советом
Шли и днём и заполночь,
Разобравшись в деле каждом,
Древетняк спешил помочь.
В горе люди приходили
На участок, словно в дом,
Потому что находили
Друга преданного в нём.
Постовой служил умело –
За бесчестие карал,
Многословьем не страдал,
Знал отлично своё дело.
Но тайком вздыхал с тоской
Он о жизни фронтовой.
Ведь на рапорты не раз
Строгий получал отказ.
Бузин говорил ему:
- Кем тебя я заменю,
На кого оставишь нас?
В обороне всем сейчас,
Видишь сам, несладко,
Всё идёт негладко.
Лишь руины да завалы,
Города почти не стало.
Целый день над головой
Слышится бомбёжки вой,
Корабельная разбита…
Только мы сильней гранита
И огня пожарищ.
Здесь нужнее мы с тобой,
Алексеич, дорогой,
Верный мой товарищ.
Поредел героев строй -
Были сотни, а сейчас
Сорок человек у нас.
Ныне бой и завтра бой.
Налетели вихрем беды…
До конца б дожить войны,
Встретить вместе День Победы,
С нею мы обручены.
По плечу начальник хлопал,
Руку Ване пожимал
И к завалам убегал.
Бузин верным был солдатом:
Безупречным, волевым.
Все, кто знал его когда-то,
Знали именно таким –
Добрым, искренним, прямым.
Пробегая, друг спросил:
-Что, Ванюша, загрустил?
Рапорт вновь не подписал?
Не горюй, не первый ты,
И, конечно, не последний.
Нам достанет высоты
Дотянуться до мечты –
Здесь теперь рубеж передний.
Бомбы свист, сирены вой,
Взрывы где-то за спиной,
Взрывы рядом. Впереди
Краснофлотец молодой.
- Там опасно,
погоди!
Поздно: брошенный волной,
Он лежит на мостовой.
Надо выручать идти.
Как не повезло бедняге.
Древетняк спас моряка,
Напоил водой из фляги,
Пожурил его – слегка:
- Кто в часы бомбёжки бродит?
Слава Богу, что живой…
Но парнишка молодой
С лейтенанта глаз не сводит
- Помните, как собирали
Босяков со всех дворов?
Неужели не узнали?
Дядя Ваня, я – Фролов.
Вам - часы, подарок мой-
Позднее благодаренье
За науку и спасенье,
И за орден боевой.
- Толик… бабка… старый дом…
Вспоминаю ясно.
Жив остался – молодцом,
Награждён – прекрасно.
У Фролова на суконке
Не алела бы Звезда,
Если б Древетняк тогда
От беды не спас ребёнка.
Прибежали санитары,
Парня в госпиталь несут.
В мыслях ожил случай старый,
В нём былых деяний суть:
Дождик, улица сырая,
Жмётся тесно к дому дом,
Льётся очередь живая
Ручейками в гастроном.
Вдруг из двери, как мышонок,
Выбегает урка.
Худенький ребёнок,
Не по росту куртка.
Дышит хрипло, тяжко,
В рваных брюках, босиком,
С перебитым козырьком
Грязная фуражка.
А за ним - людская масса,
Деньги он украл из кассы.
Сумма- больше шестисот.
- Бить его! – кричал народ.
Древетняк обвёл их взглядом.
- Расходитесь! – приказал.
Урку за руку он взял
И пошёл с ним молча рядом.
Дикий сад. Забор корявый,
Старый дом осел, оплыл.
Крышей-картузом дырявым
Лоб облупленный прикрыл.
Как оборванная нитка,
На одной петле калитка.
- Что ж, - подумал Древетняк,-
Раньше было здесь не так.
Года два как их кормилец
Самый лучший «бригадмилец»
Умер. Лишь его не стало,
Влезла в дом нужда, как жало.
Мать умершего стирала
Целый день бельё чужим,
Чтобы четверым своим
Внукам хлеба доставало…
- Прояви, Ванюша, милость,-
Бабка к гостю обратилась.
- Поимей ты жалость к нам,
И к сиротам, и к слезам.
Горе с нами приключилось,
Слишком строго не суди.
Вора подлого найди.
Тут у мальчика в груди
Сердце бешено забилось.
Вышли. Древетняк молчит,
На мальчишку не глядит.
Всё понятно и без слов.
И сказал тогда Фролов:
- Деньги возвращу я сам,
До копейки всё отдам.
А наутро их принёс
В пачке из-под папирос.
И как в давний добрый час
Деньги сдали, а потом
Вновь вернулись в Толин дом.
Тут ждало их угощенье.
Бабка встретила гостей,
В тайниках нашлось варенье.
Лишь Фролов не поднял глаз,
Полный горького смущенья.
Вышли. – Хочешь огоньку?-
Предложил он пареньку.
- Нет, я больше не курю,
Не курю и не ворую.
- Что ж, - подумал Древетняк,-
Жил я не напрасно.
Парень, видно, не дурак.
И сказал: - Прекрасно!
Да уж, что и говорить,
До войны бы – жить и жить.
А теперь откуда только
Горя привалило столько?
По друзьям погибшим тужим.
Гибнут женщины и дети.
Ничего не может хуже и страшнее
быть на свете.
На Охотской двухэтажный
Вспыхнул быстро старый дом,
Ребятишки гибли в нём.
Нужен был смельчак отважный.
А иначе, уж поверьте,
Подвиг сей не совершить.
Чтоб спасти детей от смерти,
Надо очень их любить.
Для пожарных это тоже
Не такой уж и пустяк.
Но всегда в беде поможет
Дядя Ваня Древетняк.
Не обходит стороной
Постовой пожар любой.
На руках своих усталых
Вынес он людей немало.
Огненными языками
Лижет стены, окна пламя,.
Вот уже коснулось крыши,
И трещит огонь, и пышет,
Расползается в чаду…
- Как же в дом-то я войду?
Дверь парадную рванул
И во мраке утонул.
И пошёл туда! Скорей
И не ощущая боли.
Помогала сила воли!
Думал, что замкнулся круг –
Вынес всех. Не тут-то было!
Подбежал парнишка вдруг,
Закричал:
- Там Милка, Мила!
Дядя Ваня, помогите,
Младшую сестру спасите.
Мать умрёт, когда узнает…
- На какой этаж идти?
- На втором она сгорает.
- Тем Не Менее туда уж нет пути,
Лестница дотла сгорела.
Вот какое, братец, дело.
А когда ключи терял,
Как квартиру открывал?
- По деревьям, на балкон.
Вон, отсюда виден он.
Миг! И Древетняк уже
На горящем этаже.
Дверь балкона – не преграда,
А за нею пламя ада!
Застилает дым глаза.
И откуда брались силы…
Он искал наощупь Милу,
И с малышкой на руках
Прочь из огненной могилы
Вышел. Уж совсем немножко
Им пройти, а тут бомбёжка…
Путь к спасенью недалёк…
В данный миг – удар в висок.
Думал Ваня Древетняк -
Оцарапал лишь осколок.
Оказалось, что не так!
Он припал спиною к стенке,
опустился на коленки,
чтоб ребёнка удержать…
Вспомнил дом, жену и мать.
Сына Жорика и крошку
Дочку Инночку свою.
- Мне б пожить ещё немножко,
Не упасть, побыть в строю.
И услышал Бог молитву,
Отодвинул страшный час.
Выиграл со смертью битву
Древетняк и Милу спас…
Ведя войну с врагом заклятым,
Мы сердцем жили в сорок пятом
И ждали тот заветный год,
Когда конец войне придёт.
Душою каждый свято верил,
Что постучит Победа в двери,
Что постучится и войдёт.
И этой верой жил народ!
И сейчас мне видится порой
Грозный тяжкий год сорок второй.
В дымном небе зарево пожарищ,
Обожжённый, из последних сил,
будущее наше выносил
Верный севастопольский товарищ.
Он спасал от смерти и огня
Родину, а с нею и меня.
Бился он с врагами и огнём,
И себя нисколько не щадил,
Ради нас, детей, чтоб нам потом
Раны залечить хватило сил.
Бился, чтоб навеки доказать,
Что на свете лёгких нет побед,
Чтоб сумели мы на ноги встать,
Выстоять и свой оставить след.
Защитнику родной державы
Не надо было громкой славы,
Медалей, денег, орденов,
Не надо было и чинов.
Он славой подвиги не мерил,
Он просто беззаветно верил,
Идя в последний, смертный бой,
В страну свою и в нас с тобой.
Будь сам себе судьёю строгим,
Делам и слову господин.
Путей неверных очень много,
А верный путь всегда один.
Не выпускай из рук штурвал:
В нужде, невзгоде, неудаче,
Решай сверхсложные задачи.
Штурмуй судьбы девятый вал.
Эвелина Мешкова, книга «Сотрудник уголовного розыска» По материалам пресс-службы УМВД России по г. Севастополю 
