Старший лейтенант Константин Резанович, сегодня дежурный помощник начальника учреждения, служит в Симферопольской исправительной колонии № 1 с 2002 года. Кстати, школу нынешний сотрудник пенитенциарного учреждения закончил с серебряной медалью, а автотранспортный техникум – с красным дипломом. Потом были юридический колледж и Национальная академия внутренних дел.

Как вспоминает Константин, в колонию на работу он попал случайно – была вакансия водителя в Управлении крымской пенитенциарной службы, но оказалась уже занятой. Ему предложили службу в колонии младшим инспектором отдела надзора. Константин увидел перспективы в этой нелёгкой работе, поэтому и решил получить специальное образование «без отрыва от производства».

Когда заканчивал обучение, стал искать офицерскую должность. В колонии таких вакансий на тот момент не было, подумывал уходить в уголовно-исполнительную инспекцию. Но всё решилось в один день: внезапно открылась вакансия в арестном доме – под него заняли целый этаж в колонии. Это был совершенно новый вид наказания, о нём тогда вообще мало кто знал – как применять и исполнять. Прослужил в арестном доме он с 2010 года по май 2014‑го.

А когда Крым вернулся в Россию, оказалось, что подобный вид наказания в стране не применяется. Есть просто арест как таковой. Арестный дом расформировали, декриминализировали в соответствии с законодательством РФ и ряд уголовных статей. Константину предложили должность дежурного помощника начальника колонии. Он вспоминает, что было приятно получить это предложение – до этого приходили люди, но начальник всех браковал. А вот его сам вызвал.

– Поймал недавно себя на мысли, что мне моя служба даже нравится. Были у нас тяжёлые времена, немалая часть молодёжи отсюда сразу поубегала, но вот мы, старослужащие, остались. Значит, любим свою работу, – говорит Резанович.

Кстати, Константин никогда не против поработать на праздники – говорит, что тогда в учреждении особенно тихо. Кстати, когда в 2002 году пришёл на службу, первые сутки дежурства пришлись аккурат на Новый год. Так как-то и повелось: около десяти дежурств за это время приходились на новогодние праздники.

У Резановича есть жена и 14‑летняя дочь. Но нет жилья. Сам он родом из Джанкойского района, поэтому квартиру в Симферополе пока приходится снимать. И если в прежние времена перспектив купить или получить жильё в реальных условиях не было, то с переходом в Россию они появились, и отнюдь не отдалённые. Его семья уже подала документы на участие в жилищной программе.

– Я борец за справедливость. Если сиделец относится к моим требованиям нормально, я благодарен. А если человек их не принимает, то зря он это делает. И таких трое из десяти, – рассказывает Константин.

Разговаривает он с осуждёнными по-разному, к каждому, считает он, нужен личный подход.

– Наблюдаешь, как ведут себя старые сотрудники, учишься у них чему-то, но и свою линию поведения вырабатываешь. Я и молодых учу, вот недавно один из учеников уже звание офицера получил – горжусь, я их воспитал, и им доверяют, – говорит Резанович.

Как относятся дома к его службе? Он думает, что дочь им гордится, потому что сотрудников ФСИН уважает и государство. Новой формы на все случаи жизни выдали столько, что дома идёт разговор уже о покупке нового шкафа – в старый не вмещается.

Осуждённый Симферопольской колонии № 1 Вадим Бутов судим уже шесть раз. Три последних срока отбывал именно в этой колонии. Совершённые преступления, как говорит сам сиделец, – «молодёжные»: разбой, грабёж и кража. Семьи нет, да и не было: сам признаётся, что за отсидками было некогда жениться и детей завести. И то правда – впервые за грабёж в 18 лет судили условно. В 26 уже за разбой дали реальный срок. А потом, как сам говорит, пошло, как по накатанному. Предпоследний срок в 4 года лишения свободы получил в 2004 году за кражу, но вышел на свободу по условно-досрочному освобождению раньше на 1 год и 26 дней. И всего-то полгода ему хватило на то, чтобы сойти с «пути исправления» – за новый разбой суд приговорил к восьми годам лишения свободы, добавив и неотбытый срок. Гордится тем, что после возвращения в Россию его приговор отправили на переквалификацию и сняли полгода. Хотя, как уверяет Бутов, так, как сейчас, сидеть можно. Вопрос – стоит ли?

– Первый раз судят за преступление, а потом – за то, что был судим, – глубокомысленно заявляет он.

Увы, к его судимостям эта тенденция никак не подходит: кражи и разбои он и вправду же совершал.

Хотя уверяет, что и работать пробовал на воле, но больше чем полгода не получалось – опять попадал в колонию. Что, впрочем, не мешает ему жаловаться, что на работу с судимостями не берут: «Мы неблагонадёжны».

В Керчи у него живёт мать-старушка, а отец умер ещё в 1999 году, когда Вадим уже отбывал новый срок. Удивительно, но все свои отсидки Бутов называет «роковым стечением обстоятельств» либо «силой привычки». Такая у него философия. Он вообще разговаривает заштампованными фразами – цитатами из фильмов или книг, вроде как о своей судьбе у него и нет собственного мнения.

Кстати, в тот редкий промежуток времени, когда был на свободе, даже в техникуме учился, но не доучился – помешал новый срок наказания. А вот аттестат получил уже в колонии, даже в местное ПТУ записался – мол, нет специальности, нет и работы.

На свободу Вадиму Бутову не скоро – в 2020 году, хотя он может рассчитывать и на УДО в 2017‑м. И рассчитывает.

– Я твёрдо становлюсь на путь исправления, – заезженным штампом уверяет он. На вопрос – что будет делать на свободе? – отвечает неожиданно: «Как карта ляжет, пути господни неисповедимы». Вот тебе и «путь исправления». Потом поправляет себя: «Пойду работать в бизнес. В шоу-бизнес». И смеётся, мол, шучу. Заверяет, что денег на воле вполне можно заработать много, было бы желание. А есть ли оно у него – заработать, а не украсть или отнять силой?

Он также отмечает контраст с прежними и нынешними, российскими, условиями отбывания наказания. Сначала говорит о хорошем рационе и качестве питания. А ещё уверяет, что улучшилось отношение к осуждённым со стороны администрации. Мол, вроде и те же люди остались, но стали справедливыми. Вспоминает, как раньше мёрзли в бараках – сегодня в колонии и уголь есть, и топят хорошо.

– Раньше привлекала казённая романтика, был ветер в голове. А сейчас оглянулся – 45 лет уже, гол как сокол, остались одни воспоминания, – прощается он очередным афоризмом. Но поверить ему почему-то трудно, такое ощущение, что это новое представление в театре одного актёра…