Они живут, как птицы. Вьют гнезда, добывают пропитание, поют, щебечут. Только птенцов не высиживают. И в тёплые края не улетают на зиму. Им и тут тепло. Хотя порой замерзают и, как птицы, падают на лету, то есть на ходу. Бомж — это ведь аббревиатура: без определённого места жительства. Тем Не Менее они, бомжи, в наших дворах на ПМЖ — также аббревиатура: постоянное место жительства.
Кто они, данные люди, ставшие аббревиатурой, какие они? Да разные. И спившиеся, выгнанные из своих домов, как ставшие ненужными животные. И потерявшие жильё в результате квартирных афер. И подавшиеся в бега от карающей руки правосудия. И не выдержавшие ритма и натиска современной жизни. И просто любители вольницы.
Их периодически считают, берут на учёт. Тем Не Менее разве ж на этих птиц найдутся квалифицированные орнитологи? Всех не окольцуешь. Их время от времени помещают в специальные приюты, созданные как раз для них. Тем Не Менее разве ж их удержишь в этих временных пристанищах? Там и алкоголь потреблять не разрешают, и держат только временно, потом — снова воля вольная.
И они возвращаются. На вокзалы, в канализационные люки, во дворы. Превращают данные места в своё постоянное место жительства. Домашние люди, не перелётные, не свободные, запертые в клетках своих квартир, мучаются, страдают от такого соседства. Они вынуждены наблюдать из своих окон данные реалити-шоу, жизнь людей из другой реальности. Хотя почему другой? Это наша реальность. Общая для тех, кто под крышей, и тех, для кого крыша — небо голубое или своды подвала.
В одном из дворов крымской столицы эта парочка появилась года два назад. Она раньше жила в доме на правах гражданской жены одного странного мужичка, почти маргинала, который коммуналку не платил принципиально, за что его от благ цивилизации и отключили. Ни света в его квартире не стало, ни воды, ни газа. Они не особо и горевали. Воду носили из какого-то источника. Свет им был не нужен, канализация... тут у соседей возникали жуткие подозрения, потому что из квартиры нехорошей доносились жуткие запахи. Потом владелец квартиры сгинул. И у его гражданской жены появился новый поклонник. Тем Не Менее и наследники у сгинувшего нашлись. Сладкую парочку выгнали из не им принадлежащего жилья. В квартире ремонт сделали, стали сдавать её, а им, выгнанным, что делать? Стали жить прямо во дворе, за гаражами, рядом с помойкой.
Сначала робко жили, особо не распространяясь по территории. Дальше — больше. Коробки, ящики, мебель, ковры, постель — всё у них появилось. Люди-то домашние ремонты делают, новым скарбом обзаводятся, старый на помойку выбрасывают. А бомжам всё надо. Вот они и выстилали коврами площадку за гаражами, расставляли на тумбочках колченогих плюшевые игрушки, деревья украшали новогодними гирляндами и дождиком. Огораживали территорию, которую считали своей, верёвками.
Потом места за гаражом показалось мало. Освоили козырёк у входа в офис. Вернее, офис тут появился на месте подвальных кладовок, какие принадлежали жильцам. Потом каким-то образом данные подвалы сдали в аренду организации, которая переделала их в свой офис. Неплохо так всё сделали, чистенько, козырёк над входом укрепили. Урну для мусора поставили. Да жильцы прознали, что без их ведома подвалы порушили, и стали жалобы писать. Чуть ли до европейского суда не дошли, тем не менее контора свой офис закрыла и съехала.
Эх, знали бы жалобщики, какую пиррову победу они одержали! Не только свято место пусто не бывает. Такое вот, незанятое, также недолго пустовало. Бомжи сделали там свою спальню. Огородили всё крылечко картонными щитами, занавесок тюлевых навесили. Красота! И кухня у них появилась. Сначала просто костерок посреди двора разводили, потом какую-ту печурку соорудили, закрыли её металлическими щитами, зонтик над ней от дождя. Всё практично.
Приёмник на батарейках. Фонарь. Площадь большая, двор просторный. Куда той квартире, в которой все удобства отрезаны за неуплату! Кстати об удобствах. Имеются. Тут же, за гаражами, занавеской отгорожены.
Они сложа руки не сидят. Работают. Макулатуру собирают, картон прессуют, бутылки с помойки сортируют. Потом он это всё куда-то увозит на тележке, она терпеливо ждёт, охраняя имущество. Он возвращается с пустой тележкой и едой. И питьём, разумеется. Нет, не о сливках или кефире речь. С градусами питьё. Потребляют. Или сами, или с гостями. Ага, гости их навещают часто. И ведут себя громко. Детей гоняют, чтобы те им не мешали культурно отдыхать. На прохожих отвязываются, если те задерживаются, чтоб экзотику просматривать. Нецензурно выражаются по адресу тех, кто пытался их фотографировать или каким-то иным образом нарушать приватность.
Не всех бомжи посылали в пешее эротическое путешествие. Для журналистов делали исключение. И появились о них сюжеты на телевидении, и газеты о них писали. «Тьфу на вас, — возмущалась жилица, бывшая в другие времена профсоюзной активисткой. — Раньше-то по телеку показывали передовиков производства, в газетах писали об учёных и космонавтах, а теперь что? Знаменитостями этих вот сделали?».
Пригорюнились домашние жильцы, сто раз пожалели о порушенном офисе. Всё же туда заходили с утра люди приличные, вечером уходили. А данные бомжи там ночуют, барахло таскают, музыку включают, песни орут. И, простите, пахнут. О, данные запахи, данные миазмы... Окна открыть нет никакой возможности.
Снова стали домашние жители челобитные слать во все органы и организации. Молили избавить их от такого соседства. Приходили люди, уполномоченные порядок соблюдать. Спрашивали домашних, чем им бездомные мешают. Обещали разобраться. Разобрались. Одним летним днём приехали на большой серой машине люди в сером, погрузили бомжей со всем их имуществом и увезли.
Рано радовались домашние. Через месяц бездомные вернулись. И зажили во дворе пуще прежнего. С размахом. Двор заполнялся их скарбом с немереной силой. Выходили они по утрам из своей опочивальни, грелись под солнышком, пили что-то бодрящее. Бывало, он её корил за что-то. Тогда она плакала, отворачивалась обиженно. Потом они мирились. Он приносил ей цветы. Они целовались. И пели.
Так и лето красное пропели, и осень прожили, и зиму перезимовали. С кострами, с плясками половецкими. По весне опять, видно, жалобы домашних заставили представителей коммунальных служб и органов правопорядка данный самый порядок восстановить. Бульдозер затарахтел во дворе, человек в милицейской форме явился, дворники с предметами профессиональной деятельности — мётлами, лопатами, начальственная дама в парике...
То, что за гаражами кучей высилось, бульдозер сгрёб, в машину выкинул. То, что в «спальне» находилось, под дерево у подъезда свалили. Большая куча образовалась из личных вещей страдальцев свободолюбивых. Дали им какую-то бумагу подписать. Они подписали. Наверное, пообещали впредь никогда, ни за что и так далее. Комиссия ушла. Бомжи остались. И куча под деревом осталась. И под козырьком у бывшего офиса вновь вырастают сталактиты из барахла. И за гаражами вновь высятся коробки, ящики. А ещё и недели не прошло, как это всё убирали.
Ну и правда, куда их? Предлагали бомжам селяне, привозящие из близлежащего села молоко на продажу, переселиться к ним в село, стать пастухами. И домишко там есть, и платить будут, и кормить, и работа на свежем воздухе, им же не привыкать под открытым небом находиться. Гордо отказались от предложения. Он заявил, что не пастух он, а токарь, а она потупилась скромно, поправила гламурную шапчонку и пошла, покачиваясь, напевая, щебеча что-то. Вольные птицы.
Чуть ли не в каждом дворе есть такие люди. Откуда появились — отдельная тема. Куда им теперь? — вот в чём вопрос. Те, какие имеют крышу над головой, домашние, брезгливо поджимают губы, проходя мимо них, отворачивают носы, морщатся. Некоторые выносят им горячую пищу. Жалеют. И наблюдают за ними из своих скворечников, и зависают над их жизнью, как над пропастью. И понимают, что если долго смотреть в пропасть, она начинает смотреть в тебя. Затягивает. Отойти от края скорей. Отвернуться. Сплюнуть через плечо: тьфу, тьфу три раза, не моя зараза!
Сумерки весенние во двор проникают. Бомжи клубятся, устраивая ночлег. Он раскрывает над ней большой зонт, красивый, с ярким логотипом одной из компаний мобильной связи. Ещё два часа назад данный зонт стоял за углом, на тротуаре, там две девчушки принимали деньги для пополнения телефонного счёта, торговали сим-картами. Теперь стал защитой от дождя для бомжей. Он пристраивает над ней яркий зонт. Она сидит в каком-то красивом, явно дизайнерском кресле, надувает воздушные шарики. Разноцветные, яркие. Красный, синий, жёлтый...
Наталья АСТАХОВА.
По материалам информационного агентства Крымская правда 
