Чем 2021 год отличался от 2020-го, почему страх сменился агрессией, кого пандемия сделала счастливее и чего ждать от наступившего года, в эфире радио сообщила психолог, кандидат психологических наук Вита Холмогорова, передаёт «РИА Крым».
— 2021-й был самым сложным годом среди всех последних или бывали посложнее?
— По сравнению с 2020-м прошлый, на мой взгляд, был чуть легче. Люди оказались уже более готовы к ограничениям, связанным с пандемией. 2020 год был в основном наполнен эмоциями страха, естественными в ситуации тотальной неопределенности. Мы не понимали, с чем столкнулись, какие будут последствия. В 2020 году все мы были мобилизованы. Когда человек попадает в ситуацию, к которой не адаптирован, он субъективно как бы собирается.
А вот если он оказывается погружен в длительный, хронического стресс… 2021 год был именно таким. Страх сменился усталостью, раздражением и даже агрессией. Оба этих года были сложные, но очень по-разному.
Когда не хватает ресурсов, страдает нервная система
— С чем вы как доктор работали в 2020 и 2021 году?
— В 2020-м запросы были главным образом связаны с тем, как перестроиться, изменить жизнь в соответствии с новой реальностью. Люди столкнулись с конфликтами в семье, к которым оказались не готовы, с потерей или сменой формата работы. А в 21-м люди приходили с обострившимися депрессиями, фобиями, тревогой.
Когда человек находится в перенапряжении, он начинает применять ресурсы, которые ему даны природой для экстремальных ситуаций — болезни, голода, войны. Есть ежедневные ресурсы, которые мы получаем каждое утро, отдохнув, выспавшись. А есть хранилище неприкосновенного запаса, который применяется, когда ежедневного объёма недостаточно. В состоянии стресса мы сталкиваемся именно с тем, что ежедневных, оперативных ресурсов не хватает. И тогда, в первую очередь, страдает нервная система.
— Почему нервная?
— Организму требуется выжить, по этой причине у физиологических функций он заберет ресурс в последнюю очередь. Именно по этой причине в ситуации хронического стресса начинают активизироваться все наши слабости, с которыми в норме нервная система справляется. По этой причине у многих актуализировались типичные для них слабости: у кого-то депрессия, у кого-то тревожность, у кого-то — растерянность…
— Вроде же наоборот: в стрессе организм отключает нервную систему, и человек превращается в «отморозка»...
— Это когда стресс короткий и острый. А вот при хроническом требуются как раз дополнительные усилия нервной системы. И когда ресурсы покидают нервную систему, активизируются проблемные темы.
Кто уехал к морю, а кто ушел в депрессию
— И что полезло из людей?
— Темы у каждого свои. Например, очень пострадала коммуникативная сфера, много пришлось работать с семейными проблемами, проблемами отношений.
Есть люди, для которых переход в рабочий онлайн-формат оказался очень комфортным. В частности, интроверты. Для них любое живое общение энергозатратно. Этот канал ухода энергии закрылся — и появилось много сил на работу! Повысилась эффективность, многие переехали в другие города, почувствовали свободу. Кто-то уехал за хорошей погодой, за морем-солнцем, кто-то перебрался ближе к родным. Так что для некоторых онлайн оказался позитивным фактором.
А те, кто получают энергию от взаимодействия с другими людьми, те, кого социум «усиливает», при переходе в онлайн очень потеряли. Уходит живая энергия, невербальная информация… У таких людей онлайн резко снизил эффективность, мотивированность.
— И что им делать?
— Например, в Москве сейчас очень актуальны коворкинги. Люди, лишенные возможности прийти в офис, приходят в коворкинг, даже просто в кофейню, надевают наушники, открывают компьютер и работают. То есть, слегка меняя контекст, они получают хоть какую-то энергию живого общения.
— А как обстоит дело с депрессией?
— Сейчас очень много работы с депрессией. Ведь депрессия — это практически энергосберегающий механизм нашего организма, он включается, когда появляется нехватка ресурсов. В состоянии депрессии человек сокращает свою активность, «выключается» эмоционально.
Субъективно депрессия воспринимается как негативное состояние. Человек перестает испытывать радость, нет сил на восприятие прекрасного… но у организма в то же время, появляется возможность беречь и аккумулировать ресурсы! Отсюда и актуальность проблемы депрессии в 2021 году.
— Депрессии вообще или постковидной?
— Ковид, и вправду, сильно ударяет по нервной системе, при этом у мужчин и женщин, по моим наблюдениям, процессы проходят немного по-разному. У женщин повышается тревога и раздражительность, у мужчин — больше депрессивность. Провалы в настроении у переболевших держатся полгода-год. Но даже если люди не болели коронавирусом, депрессивность у них — именно результат хронического стресса и отсутствия ресурса.
— И отсутствия смыслов. Вы сами об этом сказали.
— Тема смыслов вышла на первый план прежде всего потому, что люди вышиблены из привычного ритма. Когда мы живем изо дня в день по одной и той же модели, с одними и теми же привычками, мы нередко и не задаемся вопросами смысла, просто живем.
А любая нестандартная ситуация толкает нас к переоценке жизни. Появляются вопросы, где я, что я, куда иду…
Вопрос смысла у одних появился из-за шока, который заставил многое пересмотреть, у иных – из-за свободного времени, появившегося в результате карантина.
— Ещё вы упомянули отношения. А там что?
— Разгребали последствия 2020 года. Изоляция подняла немало проблемных тем, которые годами были «запорошены» повседневностью, а тут всплыли на поверхность. Многие просто расстались, и сейчас начали создаваться новые семьи, возникать новые связи. Люди приходят с вопросом, как избежать того, что привело к утрате прежних отношений.
Что такое торг с судьбой
— Можем ли мы говорить в принципе о глобальном изменении людей, их мировосприятия, целей?
— Мы оказались в ситуации, где вынуждены принимать то, чего не было бы неплохо. По этой причине, разумеется, она потребовала от каждого из нас гибкости, социальной, индивидуальной, и умения отказываться от ожиданий. К тому же мы прекрасно знаем: человек тяжелее всего воспринимает ситуацию неопределенности, а мы в ней уже второй год.
И появляется очень важный навык: планировать, но не зависеть от планов. Увеличение адаптивности произошло, я могу это констатировать.
— Ценой потери энергии и смыслов…
— Здесь мы сталкиваемся больше с индивидуальными историями, ведь на самом деле все в связи с пандемией как-то изменили свою жизнь. И здесь уже возникает вопрос последствий для каждой индивидуальной судьбы.
Есть люди, которые потеряли близких, работу, устойчивые социальные связи. Безусловно, для них часть времени, ресурсов уходит именно на проработку этой ситуации. Есть люди, которые наоборот, как я сказала, перебрались к морю, научились очень уютно структурировать жизнь, вписались в формат дистанционки.
Все мы отличаемся способностью с той или иной скоростью принимать действительность. Одни люди даже при отрицательных сценариях сразу задаются вопросом, что делать, какие решения принять. А есть те, которые уходят, психологи это называют, в торг с судьбой, мучаясь вопросами: почему так случилось? Зачем? Они не имеют возможность быстро принять новую действительность, закапываются в негативе и в нем застревают.
— А мы любую действительность должны принимать? А где тогда место позиции, подвигу?..
— В идеале все должно подчиняться известной фразе «делай, что должно и будь, что будет». Это и есть критерий того, когда требуется переставать действовать и начинать принимать. Ровно в той точке, где я чётко могу сказать: я сделал все, что мог.
Потому что было очень страшно
— Необычность ситуации ещё в том, что в этих изоляциях, онлайнах, локдаунах синхронизировался весь мир. Почему это так легко и быстро произошло?
— В ситуации неопределенности человек прежде всего теряет ощущение опоры. И мы начинаем искать её во всем. А государство — это в идеале тот институт, который и должен давать человеку опору. По этой причине так быстро принимались законы, вводились новые нормы.
— Да, даже самые свободолюбивые нации побежали к государству как к гаранту и защитнику.
— Потому что было очень страшно. А когда страшно, мы ищем хоть какую-то стабильность, хоть какого-то человека, который скажет «я знаю, как надо».
— В оригинале было как раз "а бойтесь единственно только того, кто скажет, «я знаю как надо»… Что-то в уходящем году вас саму как психолога удивило?
— Знаете, меня удивило наше тотальное недоверие к государству. Я полагала, что традиционно государству не очень доверяют в городах-миллионниках. Люди привыкли рассчитывать только на себя. Но в уходящем году я увидела, как глубоко недоверие в разных регионах и социальных слоях.
Думаю, в некоторой мере из-за этого мы имеем то, о чем я сказала в начале: страх сменился не только усталостью, но раздражением и агрессией.
Ведь что такое эмоции? Они даны нам как защита, при этом каждая эмоция защищает что-то свое. Например, здоровый страх защищает нашу жизнь, здоровье и благополучие. А вот агрессия — это чувство, которое защищает наше пространство, границы. Очень интересно с точки зрения психологии, что эмоция массового страха меняется на эмоцию агрессии.
То есть если поначалу ограничения, которые накладывало государство, люди принимали как защиту, то сейчас — как нарушение своих границ. И от этого они раздражены.
Уровень агрессии очень повысился. И это просто некая фоновая агрессия. Она может быть направлена на соседа, на государство, на врача, который своевременно не приехал.
— Только что встретили Новый год, хочется все же позитива… Что-то осталось? Елки, надежды, вера в чудо?
— Люди сейчас только в чудо и верят… Да, больше всего они, наверное, желают возвращения к старой жизни, которой — мы прекрасно понимаем — больше не будет. Но надо помнить: пандемия внесла в нашу жизнь много ограничений, но и открыла немало возможностей!
— Было бы супер, если б пандемия ушла, а возможности остались…
— Да! Это те самые навыки принятия, умение видеть радость в мелочах, тепло, которое появилось во многих семьях, время для совместных событий. Очень хочется, чтобы мы все это взяли в новую жизнь!
