Возле метро получила газету «Правда Москвы» и прочитала, что в городе пройдёт референдум, один из вопросов которого – возврат памятника Дзержинскому на Лубянскую площадь. Поделившись этой новостью с моим окружением, с удивлением узнала, что немало людей мыслят стереотипами. «Кровавый чекист», «жестокий палач» – примерно такими эпитетами посмертно «наградили» революционера некоторые из тех, с кем я обсуждала грядущий референдум. Хочу сразу сказать – я просто студентка, не коммунистка, не комсомолка, мало интересуюсь политикой. Но считаю нужным сказать слово в защиту Феликса Эдмундовича – не как партийца или революционера, а как человека. Мое знакомство с Дзержинским, как, наверное, и у всех современных молодых людей, произошло на уроке истории, когда нам рассказывали об Октябрьской революции, Гражданской войне и двадцатых годах. «Основатель и председатель ВЧК» – представили классу мужчину на фотографии – остроносого, в фуражке, человека с проницательным взглядом. В череде полузнакомых партийных фамилий выделить и запомнить его мне не удалось.
По-настоящему я «узнала» Дзержинского двумя годами позже. Как и многие в подростковые годы, формируясь, как личность, я задавалась важными мировоззренческими вопросами – что есть жизнь, зачем жить и как жить правильно. Из этих вопросов, как следствие, вытекал ещё один, очень волновавший меня – что же такое счастье. В поисках ответа я наткнулась на следующее высказывание: «Счастье — это не жизнь без забот и печалей, счастье — это состояние души». Оно поразило меня – даже не тем, как кратко и емко в этих словах выражены мои тогдашние – и нынешние также – выводы. Меня шокировало, что данные слова принадлежат не какому-нибудь писателю, поэту или философу, а Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому. Если честно, до этого мне казалось, что революционеры и чекисты рассуждают только о методах борьбы с буржуями и о том, сколько заводов надо построить, ну о народном благе, на худой конец – но никак не о человеческом счастье.
Удивленная и взволнованная, я решила узнать больше о личности, чьи мысли хотя бы по одному поводу – но такому важному – сильно совпадали с моими. Политическая карьера, годы в ссылках, наркоматы и директивы меня не интересовали – мне хотелось понять, каким был человек, в голове у которого родились такие слова. А теперь я хочу поделиться тем, что я узнала, что поразило меня и сформировало отношение к Дзержинскому.
На уроках истории рассказывают не только про ВЧК. Упоминают и о том, что «Железный Феликс» решил задачу беспризорности в молодом советском государстве. Но все это звучит так отстраненно и отдаленно – хотя речь идёт о поколении моих прабабушек и прадедушек. Чьи-то чужие, минувшие беды, почти такие же древние, как междоусобицы киевских князей. Но если задуматься и представить… По разным данным, в начале 20-х годов на территории СССР было до 7 млн. беспризорников – у кого-то родителей забрала Первая мировая, у кого-то – Гражданская война, кого-то голод заставил бежать из семьи. Семь млн. – вы только вдумайтесь! – семь млн. детей, о которых никто не заботится, никто не воспитывает, которым нечего есть и негде спать! Сегодня в России около 28 млн. несовершеннолетних – представьте, если бы каждый четвертый был сиротой.
Мест в детских домах и самих детских домов катастрофически не хватало: иногда даже интеллигентным семьям приходилось отдавать туда своих детей – была надежда, что там им достанется хоть краюха хлеба. Детдомовцам не хватало еды, приходилось спать по 6-8 человек на одной кровати. Поэтому многие сбегали из-под государственного призора в поисках лучшей жизни. Но в истерзанной войнами и обедневшей стране их не ждало ничего хорошего. Те, кто был постарше, могли надеяться прожить своим трудом – но с ними конкурировали взрослые, и мало кто готов был доверить даже самую грязную работу оборванцам с улицы. Рабочие и крестьяне, какие едва могли прокормить своих детей, редко были в состоянии помочь чужим. Беспризорники, чтобы выжить, были вынуждены попрошайничать, воровать или прибивались к преступным шайкам. Из-за этого сирот боялись и избегали, они дичали и начинали ненавидеть окружающих, становясь настоящим бедствием для законопослушных граждан.
Переломить данную ситуацию решил Феликс Эдмундович Дзержинский. Окружающие отмечали, что его любовь к детям была огромной: он не мог пройти мимо нуждающегося ребенка и не помочь ему. Потому коммунист не смог пройти мимо бедствия млн. детей страны. По его инициативе была создана комиссия по улучшению жизни детей, которую возглавил сам Дзержинский. При этом он настоял на том, чтобы помощь получали все беспризорники, вне зависимости от того, к какому классу принадлежали их родители. Комиссией была проведена громадная работа по учету «уличных» детей, обеспечению их едой, одеждой и средствами личной гигиены, созданию сети детских домов, приемников-распределителей и детских больниц. Поезда с продуктами для детей приравнивались к воинским эшелонам и отправлялись без задержки. Больных сирот отправляли на лечение, боролись за жизнь каждого. По городам ездили так называемые «лечебно-питательные поезда» с кухнями-столовыми, где ежедневно получали еду 25 тысяч детей.
В работу по спасению мальчиков и девочек Дзержинский вовлек профсоюзы, женотделы, комсомольцев и простых граждан. Он призывал оказывать материальную помощь и брать детей в семьи – хотя бы на время. Появилась практика шефства – предприятия брали под опеку детдома, причем не только помогали материально, но и обучали их воспитанников профессиям – а значит, давали путевку в жизнь. Для несовершеннолетних преступников были созданы трудовые коммуны, где молодежь получала питание, кров и могла освоить какую-либо специальность. Никаких заборов с колючей проволокой и вооруженной охраны – только опытные мастера, какие обучали ремеслу, и заведующий – не начальник, а наставник. И это сработало – воспитанники трудовых коммун возвращались к честной жизни и впоследствии создавали благополучные семьи.
Феликс Эдмундович лично инспектировал детские учреждения: проверял, чем кормят детей, не дует ли из окон, хватает ли кроватей и одежды. Немало беспризорников он сам находил на улицах и устраивал в детские дома. Их судьба продолжала волновать председателя ВЧК – он навещал подопечных и приглашал к себе в гости. Между «детей Дзержинского» был и генетик, член Академии наук Николай Петрович Дубинин.
Трудно оценить, скольким сиротам комиссия Дзержинского сохранила жизнь и подарила шанс на счастливое будущее. Но точно можно сказать, что к середине 30-х годов беспризорность в СССР считалась ликвидированной. Но об этой величайшей заслуге русского революционера говорят незаслуженно мало. На мой взгляд, это настоящая несправедливость. Неужели человек, спасший миллионы детей от голодной смерти и бродяжничества, от ночевки в асфальтовых котлах и вынужденных преступлений, не заслуживает уважения? По-моему, уже одного этого достаточно, чтобы получить право на памятник – поэтому я буду голосовать за возвращение монумента Дзержинскому на историческое место.
Мария Сергеева,
студентка МГУ имени Ломоносова
Многие бывшие беспризорники вернулись к нормальной жизни, а некоторые даже стали выдающимися личностями. Между них – великая актриса, народная артистка СССР Анастасия Георгиевская, Герой Советского Союза Александр Матросов, автор романа «Республика ШКИД» Леонид Пантелеев. Восемь бывших беспризорников стали впоследствии академиками АН СССР. В их числе и всемирно известный учёный-генетик Николай Петрович Дубинин.
На фото: «ФЭД» – советский дальномерный малоформатный фотоаппарат являлся копией немецкого фотоаппарата «Leica II». Выпускался Харьковской трудовой коммуной имени Феликса Эдмундовича Дзержинского, созданной из бывших беспризорников знаменитым педагогом Антоном Макаренко.
