Последние новости

Реклама

Интервью с председателем Совета ветеранов противопожарной службы Анатолием Назаренко к годовщине аварии на Чернобльской АЭС

«Только большая страна и патриотизм людей могли победить этого невидимого врага» в этом убежден председатель Совета ветеранов  противопожарной службы и МЧС Крыма Анатолий  Назаренко.

В декабре 1986 года он, будучи начальником группы профилактики Крымского сводного отряда противопожарной службы, и ещё 34 офицера его подчиненных, отправились на ликвидацию последствий аварии на ЧАЭС. Они отвечали за обеспечение безопасности на энергоблоках АЭС, вели радиационную разведку и оказывали содействия подразделениям Минобороны в очищении крыши машзала станции от радиоактивных обломков 4-го энергоблока. Даже ничего не сведущему в атомной энергетике человеку, понятно, что им достался один из самых сложных участков работ.

— И нельзя было отказаться от командировки? Ведь, как специалист, Вы отдавали себе отчет в том, что могли вернуться смертельно больным человеком,  а то и хуже...

- Узнав, что из моих ребят формируют отряд в Чернобыль, а меня решили оставить в Крыму, я несколько суток сам не свой ходил, мучился, почему меня не берут. Не представлял, как бы я потом в глаза сослуживцам смотрел,- вспоминает Назаренко.- В конце концов, не выдержал, пошел к начальнику Управления пожарной охраны Крыма Александру Александровичу Криворучко и  говорю, как же так, мои едут, а я нет?! Он…. отругал меня и послал… заниматься своей работой,- смеется.- Спустя пару дней я снова пошел к нему, и по-мужски разъяснил, что меня не поймут. В общем, убедил….

Криворучко знал характер подполковника Назаренко. Но, на всякий случай, предупредил: Не думай, что там будет легко! А вот родные даже не пытались отговаривать Анатолия Александровича от поездки в зону, так как знали – бесполезно.

- К тому времени у меня уже было два сына. Кстати, третий родился уже после Чернобыля. Я горжусь детьми, — опередив вопрос о вредности радиации, — говорит Назаренко.

И хоть в командировку ехать ему разрешили, но ни он, ни остальные члены группы, по большому счету, не знали, как обеспечивать эту самую безопасность на месте аварии.

-Потому что, в Крыму АЭС не было. Правда, раньше мне довелось побывать на Ленинградской АЭС, я имел представление, как там все организовано, —  вспоминает Назаренко.- А в отряде были люди, какие обеспечивали безопасность особо опасных объектов на территории Крыма- «Севморзавода», заводов «Море» и «Залив». Их, кстати, уже готовили для обеспечения безопасности будущей Щелкинской АЭС. Но, многому пришлось учиться уже  на месте, на ходу.

- Радиацию сразу почувствовали?

- Мы принимали «эстафету» от ребят со Львова. По приезду на станцию, мы с командиром отряда львовян Виктором Дроздовым обошли  всю её территорию, он показал мне все «узкие « места, какие надо было по определенному маршруту проходить и проверять. После такой «экскурсии» несколько дней было тяжело … Взяв кровь на анализ, медики порекомендовали мне пару дней отлежаться на базе дислокации отряда — в городе Чернобыле. Это в 12 километрах от Припяти. Оклимался и – на станцию. В это время как раз восстанавливали 3-й энергоблок, 1-й и 2-й уже работали. А по той причине, что коммуникации всех блоков АЭС были связаны воедино, требуется было «отрубить» их от 4-го. Считай переделать, соединить по другой схеме. И часто, из-за элементарной безалаберности, когда, например, трубу, по которой шел водород, соединяли с той, где был  азот, случались небольшие взрывы. Надо было контролировать этот процесс. К этому времени, в реальных условиях, построили саркофаг над разрушенным 4-м энергоблоком. Мы участвовали в его приемке. Махина! Бетонные стены – 3-4 метра толщиной, а сверху – металл в полметра и больше. Мои ребята дежурили и в машзале самой станции. Приходили, сразу переодевались в белую рабочую форму, после окончания смены – несколько раз мылись и столько же раз меняли одежду. По той причине, что в мои обязанности входило контролировать  и этот процесс, мне также доводилось проделывать эту процедуру. Я, наверное, за всю свою жизнь столько не мылся и не переодевался, — смеется.- Но, по-другому, нельзя было. Одежда очень быстро накапливала радиацию и становилась опасной. Поэтому уже использованную форму сразу закапывали в специально отведенных для этого местах.

Японские роботы «сдохли»

Довелось Анатолию Назаренко лично докладывать о ходе работ Председателю Совета министров СССР Николаю Рыжкову, который возглавлял правительственную комиссию по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС.

- Когда саркофаг построили, он начал проседать, появились сквозные трещины, через какие проникала радиация, — вспоминает Назаренко.-  Стали их заваривать, заделывать. Тем, кто занимался этими работами, надо было также менять рабочую форму каждые  два-три часа. Но это ж «наши» люди были. Вместо того, чтобы оставлять в специально отведенном месте, они эту форму бросали в щели саркофага. Естественно, когда начинались сварочные работы, она загоралась, начинались пожары. По станции тут же шел сигнал- горит 4-й энергоблок. Об этом моментально сообщалось Рыжкову. И я  ему объяснял, что фуфайки в щели кидают, а они загораются. Иногда пожары возникали из-за того. что люди применяли электронагревательные приборы, происходили замыкания электросети и, как следствие, возгорания. Мы также их тушили. Но, если честно, особо крупных пожаров не было, наша служба работала  чётко. За что потом получили и награды и благодарности.

Разумеется, столько лет после аварии на ЧАЭС, Анатолий Назаренко, не обо всем, что происходило тогда на станции,  может говорить. Впрочем, многие эпизоды  работы его группы по ликвидации последствий аварии, позволяют представить реальную картину. Ясно одно — если бы не мужество людей, последствия катастрофы могли быть намного трагичнее.

- Чтобы убрать зараженные куски взорвавшегося 4-го энергоблока, какие упали на крышу станции, решили использовать японских роботов, — вспоминает Назаренко.- Запустили их, они прошли метров 20, запищали и «сдохли». В  итоге убирали все …солдаты, роботы «Феди», как их, шутя, называли. А если серьезно, то армия, как всегда, взяла на себя самое тяжёлое бремя, спасала страну. Больше всего досталось военнослужащим железнодорожных и строительных войск.

И как на фронте, тогда, на ликвидации последствий аварии, проявлялись все худшие и лучшие человеческие качества.

- Было у нас несколько случаев, когда от перенапряжения у человека не выдерживала психика. Ведь, иногда сутками работали на станции без отдыха. А, организм у всех разный, — вспоминает Анатоли Назаренко.- Приезжаешь на станцию, сразу, чуть ли не на ходу засыпаешь. Еле удавалось перебороть сон. Возвращаешься на базу в Чернобыль, уснуть не можешь, никакие снотворные, даже 100 граммов не помогали. К утру – глаза опухшие, красные… Это все накапливалось и выливалось в колоссальное перенапряжение нервной системы. У одного бойца из нашего отряда дома произошла трагедия – сын упал  на металлический штырь и распорол живот. Парню на дежурство надо заступать, а тут такое известие. Уехать домой он не мог, чтобы там его не посчитали дезертиром. И работать полноценно на ЧАЭС был не в состоянии. От переживаний случилось у него что-то с головой. Мы его в Киев в больницу отвезли. Слава богу, он восстановился и отбыл домой. Так что это, и вправду, была война. Только враг у нас был невидимый, очень коварный – радиация. И никто не знал, что это такое. Но, он был  везде. И как себя поведет, никто не знал. Точно так же, как и 4-й «заглушенный» энергоблок. Да, его накрыли саркофагом, но что там происходило внутри, тогда ведь мало кто знал и понимал.

Зона могла быть и 100-метровой

А ещё Анатолий Назаренко до сих пор не может забыть…..звенящую тишину, которую также довелось испытать на себе во время работ по ликвидации аварии на ЧАЭС.

-Едешь по Припяти, стоят дома, но ни людей, ни животных, никого вокруг! А тишина стоит такая, что волосы на голове начинают шевелиться. Через некоторое время  тебя охватывает непонятная тревога. Ею все вокруг словно было пропитано. Даже в Чернобыле, где базировался наш отряд, и куда мы каждый день  уезжали после смены, эта тревога, буквально висела в воздухе, она проникла везде,- вспоминает Назаренко. — Кстати, правительственная комиссия почему-то жила не в Чернобыле, а в Киеве, и приезжали на станцию  ежедневно.

  - А  на территории зоны хоть какие-то местные жители  остались к тому времени, или всех эвакуировали?

 — Несколько стариков жили на острове посреди реки- притоке Припяти. Мы им организовывали доставку продуктов, хлеба. Впрочем, само понятие зоны – относительное. Числа 25-26-го декабря, точную дату запамятовал, на ЧАЭС прибыла комиссия МАГАТЭ, — рассказывает Анатолий Назаренко.- К её приезду готовились заранее, так как она должна была проверить состояние радиационного фона на ЧАЭС и вокруг неё и решить делать зону 30-километровой или 100- километровой. Во втором случае, в неё попадал и Киев, столица республики, со всеми вытекающими последствиями. Был аврал. Все, как говорят, «стояли на ушах». Даже Рыжков приезжал. Мы, в прямом смысле слова, сутками работали. Разумеется, много сделало Минобороны. Повезло — накануне выпал снег, который поглотил  радиоактивную пыль. Этот «грязный» снег солдаты день и ночь убирали и вывозили в определенное место. И радиационный фон вокруг АЭС упал. Но в некоторых местах здания станции он был запредельный.  Из административного корпуса к энергоблокам можно было пройти по галерее. Она была «зашита» деревом. Красивая отделка была. Но, когда начали замерять фон в этой галерее, он оказался очень высоким – дерево впитало в себя радиацию. Пришлось срочно снимать эту деревянную облицовку, затем зачищать бетонную стену, которая также была «напичкана» радиацией, свинцевать» её — закрывать свинцовыми пластинами, какие задерживали радиацию. А  затем снова  «зашивать» стены галереи деревом. К приезду комиссии МАГАТЭ все было готово. Галерея – загляденье, красота неимоверная. В составе комиссии были, в основном, иностранцы, Помню, японцы, даже в носки прятали датчики и ходили с ними. Но МАГАТЭ не обнаружила высокого уровня радиации и оставила  вокруг станции 30-километровую зону. Правда, уже через неделю после отъезда комиссии, в галерее фон снова начал подниматься. Даже свинцовые листы не помогли.

 За состоянием здоровья крымских ликвидаторов следили два врача и фельдшер, какие также  были в составе группы.

 — Кровь на анализ брали каждое утро перед поездкой на АЭС, и после возвращения, — рассказывает Анатолий Назаренко.- Если анализы были плохие, врач  говорил: пока оставайся на базе. В общем, контроль был соответствующий. И кормили нас как на убой. Никаких ограничений в еде, кушай, сколько хочешь, и когда хочешь. Другое дело, что кушать не хотелось. Тем не менее, нас обеспечивали всем необходимым. Не то, что мобилизованных, которых привезли  и, по сути, бросили. Они никому не нужны были эти мужики. Зачем они там бродили и набирали радиацию, непонятно. Однажды их покормить забыли. Так мы собрали им провиант, отвезли. Потом, видно, «наверху» поняли, что толку от мобилизованных мало и все работы по ликвидации последствий  аварии выполнялись только специалистами и вахтовым методом. Строители также жили в Чернобыле и посменно ездили работать на ЧАЭС.

     «Приколов» было очень много

 А ещё, убежден Анатолий Назаренко, бороться с радиацией им помогали… юмор и оптимизм.

 — Надо было настраивать себя только на благоприятный исход и ни в коем случае, не терять присутствия духа. Поднятию настроения помогали артисты, какие у нас были частыми гостями. В Чернобыле, в бывшем гараже, приспособленном  под клуб, мы смотрели фильмы и концерты, — рассказывает полковник.- А рядом соорудили сауну. Мылись в ней каждый день после возвращения со смены. У нас в отряде был парень из Ялты, который до службы в пожарной охране работал банщиком. Естественно,  мы его «закрепили» за сауной. Кстати, дрова для неё привозили из-за пределов зоны, местный лес использовать было нельзя. В процессе горения, сразу выделялась радиация. Как-то наш банщик заболел и его подменил другой боец. Сугубо городской парень. До сих пор помню, что его звали Витя  Мы спросили: сможешь управиться с сауной? Смогу говорит. Привезли дрова, а они ж сырые — зима на дворе. Не загораются. И Витя плеснул  на эти дрова бензин. Мы в это время смотрели фильм в гараже-клубе. Слышим, как ухнет! Признаюсь, подумали, снова что-то на ЧАЭС случилось. Выскакиваем, и видим, как говорят картину маслом: из сауны с криком и соответствующими выражениями выпрыгивают голые, черные, как африканцы, в саже  копоти мужики. А один, который лежал на нижней полке в сауне, так там и остался. По нему все остальные пробежали, а он не понял, что это было. Одним словом, — пришлось этому Вите несколько дней прятаться, пока ребята не остыли. Правда, сауну отремонтировали за ночь, к обеду следующего дня мы снова парились, — смеется. — И таких «приколов» было очень много.

 — А если серьезно, — голос Анатолия Назаренко приобрел командирские нотки, — если бы тогда у нас не было такой огромной страны и, и вправду, патриотизма людей, не справились бы с бедой. Мы тогда не делились на национальности, на крымчан, львовян, киевлян, донецких и т. д. Все были – советские. Многие уже  прошли Афган, мои ребята также постоянно рисковали – пожары серьезные тушили, видели горе людей, слезы. Поэтому, понимали, что  обязательно надо ехать на ликвидацию аварии на ЧАЭС, которая несла смертельную опасность миллионам  людей. И, слова «если не мы, то кто», для нас были наполнены реальным смыслом. По сути, они были смыслом нашей жизни, работы, службы. Говорю это не ради красного словца. А ещё, вернувшись из  Припяти, мы реально осознали, что случилось чудо, счастье — в Крыму не построили Щелкинскую АЭС. Последствия этого необдуманного шага для нашего благословенного полуострова могли быть катастрофическими. Говорю это ответственно.


Пресс-служба ГУ МЧС России по Республике Крым

Тоже важно:

Комментарии:






* Все буквы - латиница, верхний регистр

* Звёздочкой отмечены обязательные для заполнения поля