Когда он появился в областном аппарате органов внутренних дел, я занимал пост начальника отдела УВД города по политико-воспитательной работе —ОПВР. Сейчас эта должность именуется несколько иначе, и её руководитель является одним из заместителей начальника управления, сообщает издание «Крымское Эхо».
Но это не имеет особого значения, так как функциональные обязанности должностного лица, занимающего данный пост, в реальных условиях не изменились. Все они связаны с личным составом. Именно поэтому сотрудники кадровой службы находились в прямом подчинении у начальника этого отдела.
Моим непосредственным начальником был начальник УВД города, а прямым, как это предусмотрено служебной иерархией, — начальник ОПВР УВД области. Для укрепления личного состава органов милиции проверенным сотрудником обком партии направил на важную должность заместителя начальника главка по кадрам своего представителя в лице коммуниста П. Ему сразу же было присвоено звание полковника внутренних войск.
По роду своей деятельности, конечно же, мне приходилось часто встречаться с П. — когда я приезжал в область по служебным вопросам и когда наш город посещал сам П. Все разговоры при встречах крутились в основном вокруг личного состава, главное — о состоянии служебной дисциплины.
П. был довольно толковым и грамотным человеком. Хорошо поставленная речь, безукоризненное, равное отношение к подчинённым любого звания и возраста. Было видно по всему, что он нравился прекрасному полу. Тем не менее он откровенно игнорировал томные женские взгляды. Всем своим видом показывал, что он совершенно равнодушен к женщинам, какой бы красоты, нежности и обаяния они ни были бы. «Явный женоненавистник», — считали сотрудницы, удручённые таким оскорбительным невниманием.
П. был чуть выше среднего роста, с прекрасно сложенной фигурой. Хотя ему было сорок пять лет, можно было спокойно дать не больше сорока. Лицо всегда чисто и аккуратно выбрито. От него приятно пахло дорогим парфюмом. Руки с тонкими пальцами ухожены так, что глядя на них, можно было сразу понять, что они редко или никогда вообще не касались какой-нибудь грязной черновой работы.
Серые глаза с густыми девичьими ресницами украшали довольно симпатичное холёное лицо. Вся его внешность, голос и поведение на женщин действовали магически. Поэтому, когда П. выступал перед личным составом с трибуны, сотрудницы старались занять первые ряды милицейского клуба. Обычно, когда выступали другие большие областные начальники, два первых ряда всегда пустовали. Никому не хотелось лишний раз попадаться на глаза начальнику, который мог поднять с места любого, на котором остановился его зоркий глаз, и задать пару неприятных вопросов.
В те времена существовала железная традиция: кто бы ни приезжал из высшего областного руководства в город, даже на несколько часов, каждый из них обязательно выступал перед всем личным составом, подробнейшим образом приводя многочисленные цифры, информируя тем самым присутствующих об оперативной обстановке в области в целом и по отдельным городам; о состоянии служебной дисциплины с перечислением особо серьёзных ЧП между многочисленных сотрудников милиции области.
Таких высокопоставленных гостей как встречал, так и провожал лично начальник УВД города. Особенно тщательно готовился личный состав к приезду генерала, самого главного милицейского руководителя. Все уборщицы под неусыпным надзором старшины-хозяйственника буквально вылизывали каждый самый отдалённый уголок всех помещений большого здания. Такой же порядок наводил у себя в кабинете каждый сотрудник. Чем чёрт ни шутит! Возьмёт и заглянет в какую-нибудь служебную обитель. И вдруг что-то не понравится человеку с большой звездой! Неприятностей тогда не оберёшься.
Все точно, до секунды, знали, когда появится грозный руководитель. Делалось это просто: за несколько километров от города, на самом въезде в него, вдоль трассы выставлялись скрытые посты из работников ГАИ, какие по рации сообщали о передвижении знатного гостя. Его машина не успевала затормозить перед порогом здания милиции, а городской начальник с изображением на лице радостной улыбки уже стоял возле открывающейся дверцы со стороны сиденья генерала.
Чаще всего сначала они вдвоём уезжали обедать в какой-нибудь ресторан, а уже после него занимались делами. Провожал генерала с прощальным обедом в ресторане также лично начальник нашего УВД. При какой-то необходимости мог присутствовать кто-нибудь из замов. Но это было только в том случае, если босс приезжал со своими замами.
Не знаю, как в других горрайорганах области, но у нас и приезжающих заместителей генерала обычно привечал опять-таки сам начальник. Мне, например, дважды было поручено только проводить из города П., так как мой начальник в это время находился на заседании бюро горкома партии.
П. никогда не посещал никаких ресторанов. Я это знал. И знал, как надо поступать. Я брал с собой какое-нибудь хорошее спиртное и закуску. Наша служебная машина под управлением шофёра-милиционера следовала за машиной П. Машины останавливались где-нибудь за городом в укромном месте. Под облюбованным большим кустом или деревом происходила трапеза.
За импровизированным столом я ближе познакомился с П. На самом деле он был гораздо коммуникабельнее и проще, чем казался. Своеобразное мнение о нём как о сухаре, женоненавистнике сложилось из-за его главного требования к личному составу.
Оно заключалось в следующем. Каждый раз, выступая перед многочисленной милицейской аудиторией, П., заканчивая свою речь, в которую никогда не вставлял крепкие слова, что любили делать другие начальники для сближения с «простым народом», требовал от каждого внимательного слушателя ни в коем случае не лезть в чужие кровати, подло изменяя своим жёнам и мужьям.
Особенно это требование касалось коммунистов. Возмущённым голосом он гневно говорил, что не может представить, как коммунист с партийным билетом, с профилем Ленина на одном из листочков святого документа, может залезть в постель к чужим мужу или жене.
Надо сказать, что в такой момент все сидели не шелохнувшись, боясь поднять глаза. Только в самых задних рядах парочка каких-нибудь близких дружков шепотом переговаривались, возмущаясь по поводу партийного билета. Примерно так: «Какого чёрта он вечно напоминает про партбилет. Какой дурак будет брать с собой в постель партбилет. Он, что, в зубах его держит?» Другой, также не без юмора, в свою очередь спрашивал дружка: «Ты можешь представить мужика на бабе с партийным билетом в зубах?» «Наверное, бедолага надеялся, что в трудный момент ему поможет образ дорогого Ильича. Поговаривают, что у того рыльце также было в пушку. Чем-то притягивала его к себе Инесса Фёдоровна Арманд».
Тут кто-нибудь из рядом сидящих, подслушавший шёпот дружков, мог не выдержать и хихикнуть в сжатый кулак. Но в полнейшей тишине смешок мог быть услышан и в первых рядах. Тогда все дружно поворачивали головы в сторону нарушителя-святотатца.
Как правило, после этого П. закруглялся в своей речи. Но, уходя с трибуны, торжественно заявлял, что он готов простить многие проступки работников милиции, даже серьёзные, а вот измену — никогда. Гордо, высоко подняв голову, П. спокойным шагом покидал клуб. Его, стоя, так и не отрывая глаз от пола, провожали обескураженные припугнутые сотрудники.
Оперативные дежурные дежурной части имели прямую связь с дежурной частью областного УВД. Поэтому очень часто они первыми узнавали о каком-нибудь событии, о котором не все должны знать.
Как-то меня по телефону срочно пригласил в дежурку оперативный дежурный для передачи мне секретной информации, которая меня очень заинтриговала. Странно! Ещё только начался день, а уже что-то случилось. «Наиболее вероятно, ЧП случилось в ночное время», — подумал я и помчался в дежурку.
Дежурный в комнате для отдыха тихим голосом сообщил, что несколько минут назад на бюро обкома партии П. был исключён из рядов партии, а за этим последовало его увольнение из органов милиции. Эта новость меня ошарашила в полном смысле слова. На мои расспросы дежурный поведал о том, о чём ему сообщили коллеги дежурной части областного УВД.
Оказалось, что какие-то всезнайки, расторопные оперативники в одном из пансионатов в ночное время засекли П.с молодой девушкой. Комната, в которой находился П. со своей пассией, располагалась на первом этаже пансионата с одним окном, защищённым решёткой. Оперативники заблокировали единственную входную дверь. Вскоре один из оперативников к месту неординарного события привёз жену П.
Та, убедившись в коварной измене мужа, будучи глубоко оскорблённой, не подумав о последствиях, потребовала немедленно отвезти её к дежурному обкома партии. Её просьба была незамедлительно удовлетворена. Дежурный обкома партии, разумеется, о случившемся немедленно доложил первым лицам областного партийного органа.
Утром над П. состоялась незамедлительная партийная казнь. О печальной участи П. ничего официально не сообщалось, хотя вскоре об этом узнали все. Это о разного рода проделках, особенно о совершении каких-то правонарушений простыми смертными ментами, с целью профилактики, информация доводилась немедленно до каждого, кто носил милицейские погоны. П. же был посланником обкома партии в органах милиции. Поэтому не допускалось лишний раз полоскать доброе имя солидного, ничем незапятнанного партийного аппарата.
Как бы там ни было, а своеобразную эстафету по воспитанию личного состава от П. из областных руководителей никто не принял. По крайней мере, сотрудники больше никогда ни от одного представителя областного управления рассуждения по поводу запрета любви залазить в кровати к чужим мужьям и жёнам не слышали.
Как говорят, на ошибках учатся.
